Македонский. охота на львов ч. 2

***   
На опустевшую от песка ладонь сценариста Александра пала чья-то тень. Он поднял голову. Над ним, покачиваясь, стоял с двумя бокалами в руках приятель и оператор студии Стас:
-  Сашка, выпьем на бутершафт? 
-  Мне что-то не по себе, Стас, да и тебе, наверное, хватит…
-  Врёшь – ты здоров, как бык!
Александр молча опустил голову на руки. Стас был из той породы людей, эгоизм которых просто толкает их шагать по жизни как куриц, т.е., одной лапой писать – другой зачеркивать. Причем, им все равно когда навязывать свое общения, и, уж ответная реакция тем более. А если он нетрезв – лучше уйти, иначе надо бить, так как и грани между откровением и, как не странно, хамством, у них нет:
-  Господин сценарист, я люблю Ольгу, а тебе этого не дано, как Македонскому –насилие и цель, вот ваш девиз!
Александр промолчал, - недомогание гасило его обычную вспыльчивость. По жизни, он почти не реагировал на капризы, или нелепые притензии женщин, - просто расставался с ними, а вот на выпады мужчин...   
     Стас присел на корточки и выпил оба бокала, не спуская с Александра злого взгляда:
-  Отдай мне Ольгу!
Кулаки того сжались сами собой, но он вновь сдержался – Оля была недалеко, а она всегда так переживала, так боялась его частых стычек с грубиянами, или алкашами: 
-  Стас, как тебе удается снимать цветные фильмы и оставаться таким серым?..
Тот возмутился:
-  Это она сказала?! Или ты смеёшься над неудачником, которому 10 лет не дают стать  оператором-постановщиком?! 
Александр медленно отполз от него в тень пляжного зонтика:
-  Не надо столько пить…
-  Это моё дело!
-  Иди проспись, Стас.
-  На себя посмотри, сценарист!
-  Я тебя предупредил, что мне не хорошо?..
-  Плевать на твои мышцы, я буду драться за Ольгу!
Это заявление, к счастью, рассмешило Александра:
-  Зачем? Вон она, купается - пойди и объяснись.
-  Ты не логичен во всем и, к тому же, я знаю, что она мне ответит…
Александр услышал хруст стекла и глянул на Стаса, - тот со злости откусил край бокала и по по безвольному подбородку его заструилась кровь:
-  Я жую стекло…
Александр промолчал и закрыл глаза. Лоб, шею все больше покрывала испарина, невесть откуда пришедшей хворости.
 От воды прилетел звонкий голос Ольги:
-  Стас, оставь его – Саше нездоровится!
Тот тут же откликнулся:
-  А мне?! На меня, ты когда-нибудь обратишь внимание?
Ольга подошла ближе:
-  Ой, у тебя кровь!..
-  Наконец-то! Я люблю тебя…
-  А я – нет и хватит жевать стекло!
-  На моих губах - кровь моих чувств...
Александр, повернулся на бок:
-  Слышал, Стас?
-  Что?
-  Ольга тебя не любит.
-  Это она при тебе такая!..
Александр с силой дёрнул его за ногу, Стас упал на обломок фужера и на руке тоже заалела кровь.
Ольга, испуганно взглянув на Александра, прошептала:
-  Ну вот, ты еще и руку ему поранил…
-  Я ему сейчас челюсть сломаю!
Стас слизнул кровь:
-  Слыхала?!
Ольга поняла. что подобная беседа может закончиться плохо и попыталась ему помочь встать:
-  Пойдём, Стас, я тебя перевяжу.
Александр резко приподнялся на локте. В глазах мелькнула ярость:
-  Не возись с ним!
 Стас, покачиваясь, встал:
-  Варвар! Оля, ты не знаешь кого любишь! Видела бы ты хоть раз своего Сашеньку в драке - это беспощадная личнось!
-  Я видела...
-  О, нет! Это не то, - он при мне половину остановки уложил, ему, видите ли, нахамили! Ясно, как он Балканы освобождал…
Александр медленно, будто лев перед прыжком, напрягся всем телом и глаза его стали ярко голубыми, как в те ночи, когда он бредил о войне, а она зажигала в испуге ночник, на который он не реагировал и, лишь выговорившись, снова падал на подушки, так и не выйдя из тяжелого сна:   
-  Молчать!
Ольга изменилась в лице и быстро, насколько это было возможно, повела Стаса прочь от пляжа - тот сопротивлялся и кричал:
-  Только такие и пишут про Македонского! В тебе изъяны, Александр, – беспощадность и себялюбие! Ольга, он не ведает, что такое Лю-бо-вь! Ты для него – лишь маленький спутник, вращающийся вокруг огромной планеты Алл-лек-сандр!
-  Пойдём быстрее, Стас…
Они, наконец, скрылись за барханом и Александр опустился щекой на горячий песок. Веки его затяжелели и прикрыли огонь глаз, брови мрачно сошлись к переносице, как перед тяжкой беседой...
 ***