1000-78. Сравню я море с...

Наверно стал я очень стар -
Ну да, конечно, семьдесят четыре.    (уже 78!)
Люблю я тишину, а не базар,
Хочу спокойствия и мира!

Всё это я искал в литературе -
Читал я много книг писателей, поэтов,
И вот сейчас стою в Стихирском море,
У берега, по щиколотку где-то.

Ох это море! Глубину не знаю,
Но вижу я на нём шторма и шквалы,
Они ко мне частенько долетают -
Порой по пояс вдруг волною накрывали.

Борюсь я с ними? Если тихо в море -
Я захожу поглубже не таясь,
Но если шторм - конечно, это горе -
Я отступаю на берег, спиною пятясь.

И в этом море различаю волны:
Одни - покатые и гладкие, спокойствие в них есть,
Есть острые, как нож, и пеной полные -
Сравнить я с ними лишь могу дремучий лес.

Они на берег с шумом набегают,
Оставят пену и спешат назад,
А после снова силу набирают -
Таким волнам, конечно, я не рад.

Замочат, пеной белою обмажут и уходят,
Пусть пена и безвредная, но всё ж,
В ней водяная пыль и воздух, в ней находят
Себя неправда, лесть, похвалы, ложь.

Но как бы не было, люблю я это море!
Пусть я брюзгливым стал на старости годов,
Но я не вижу для себя большого горя,
Что я стою у самых берегов.

В него бросаю тоже стихокамешки,
Бросаю близко, они падают на дно,
Они лежат там, не всплывают , как ромашки,
Что девушки бросают - так уж суждено.

Когда на море штиль и тихая погода,
Они в воде видны, пусть и лежат раздельно,
Их достаёт случайно кто-то с отдыхающего здесь народа,
И вновь кидает в воду, но уже прицельно.

И падают они уже подальше, если силы хватит,
А могут рикошетом разов пять иль шесть нырнуть.
За дальность и бросок им одобреньем платят,
Когда за камешками есть красивый длинный путь.

Пётр Кантарович.