Поэт стоит перед Сфинксом

Поэт
(стоит перед Сфинксом)

Я приходил к нему всесильным властелином,
Рабом закованным, задумчивым жрецом -
И вот я вновь стою пред грозным исполином
И, как и встарь, дрожу перед его лицом.

И думы в голове жужжат, как злые осы,
Назойливо гудят и жалят бледный ум,
И за вопросами всё восстают вопросы,
К чему вся эта кровь? К чему весь этот шум?
К чему безумные тщеславные стремленья?
Откуда этот мир надежды и труда?
Откуда власть греха и сладость преступленья?
Ты, Сфинкс насмешливый, ответишь ли когда?

Скажи мне, объясни, зачем на почве зыбкой
Мы строим шаткий храм блаженства своего?
Ты смотришь на людей с мертвящею улыбкой...
Возможно ль, что и ты не ведаешь всего?

Нет, для таких очей не существует тайны,
Такая пристальность не есть обман случайный,
Не есть такая глубь подделка торжества!
К чему сомненья? Все знают очи эти!
Сквозь радужность времён, сквозь алый мрак столетий
Вперился этот взор в разгадку божества.
Не раз, о старый Сфинкс, пытался Избавитель
Весь мир наш превратить в блаженную обитель
И людям дать забыть о гнёте бренных уз,
Не раз являлась Мысль на помощь мукам тела,
Но человечество понять не захотело:
Прикован Прометей и распят Иисус.
А нам тем временем, нам, жаждущим познанья,
Придумывал палач всё новые страданья,
Философ хохотал и плакал богослов...
Порывы светлые встречались - морем стали:
Мы верить не могли... Мы верить перестали,
А ты, по-прежнему, безмолвен и суров!
Ты прав по-своему. В пылу кровавой сечи
Раз не дослышали божественной мы речи
Того, кто послан был по манию Творца,
Раз мы могли забыть о символе Голгофы,
Слагая для толпы кощунественные строфы
В честь идола её, проклятого Тельца -
То даже если б ты, оракул рукотворный,
Чтобы спасти людей от гибели тлетворной,
Раскрыл на миг один холодные уста -
Твою бы истину мгновенно опевали,
И в сторону твою с насмешкой бы кивали,
И Сфинкс языческий напомнил бы Христа!

Поэт задумывается. Во мраке вырисовывается волшебный сад, полный цветов, зелени, танцующих пар, и голос прекрасный поёт.