Жидовка. гл. 3. по А. И. Куприну

3

- Так что поесть Вы мне дадите? -
Спросил измученный наш врач;
- А что Вы только захотите, -
Был слышен в голосе чуть плач.

Поднявши кверху свои плечи,
Расставил руки свои врозь,
Он, в необычной своей речи
Изрёк в ответ слов, будто «гроздь».

Притом прищурил глаз он левый,
И лишь чрез несколько секунд
Изрёк он слов каскад весь целый,
На вес, казалось, целый фунт.

- Чего я дам поесть здесь пану? -
С лукавством повторил лишь он:
- Я здесь Вам всё для Вас достану, -
Наш Хацкель был уж возбуждён.

- И самовар можно поставить,
И яйца можно заварить,
И молока к столу доставить;
Но здесь, в деревне трудно жить.

Сварить куру здесь также можно,
Но долго времени пройдёт…
Куру; достать здесь тоже сложно;
- Давайте всё, что есть, пан ждёт.

- И фаршированную рыбу
Я мог бы предложить здесь Вам,
Но не пугайтесь её виду,
Я тотчас Вам её подам.

Но, может быть, еврейской кухни
Не любит пан, риск не велик,
Це блюдо – наши часты будни,
Так я подам Вам в сей же миг.

- Давай и фиш, и рюмку водки…
Закрыв глаза, затряс главой,
Зачмокал, и из тихой глотки:
- Здесь пахнет прямо мне тюрьмой.

Вы ж знаете, как нынче строго…
А далеко ли едет пан?
- Я врач и ведомства другого;
- Тогда совсем другой «кафтан».

Эй, Этля, - крикнул ей хозяин,
За ширму быстро скрылся вдруг,
Метался он, как неприкаян,
И на лице его – испуг.

Мужик, что за столом был пьяный,
Поднял главу с открытым ртом,
Проснулся вдруг в нём дьявол рьяный,
Раздался хриплый баритон.

К нему шеф двинулся поспешно,
Затряс его он за плечо;
Но уговоры – безутешны,
Не помогло ему ничто.

- Трохим… Просил я Вас, Трохиме…
Не разорялися Вы щоб!
Вы счас в каком-то страшном гриме,
Уже сцарапан весь Ваш лоб.

Ну, выпили, дай Бог Вам счастья,
Идите так себе домой,
Дай Бог, какого бы ненастья
Не случилось бы с тобой.

- Жиды! – взревел мужик свирепо,
И треснул кулаком об стол:
- Жиды! Убью! - Кричал он слепо,
Настолько был мужик уж зол.

Упал на стол он головою,
Забормотал каку(ю)-то чушь;
- Что делать мне теперь с тобою?
Тебе б принять холодный душ.

С лицом столь бледным, растерявшись,
Отринул Хацкель от стола,
Скривились губы, вновь «воспрявши»
В улыбке при;творно;го зла.

- Мой доктор, пане, Вы – свидетель,
Какой мне здесь достался «хлеб»,
И никакой мой благодетель
Не оставит здесь свой след.

Опять Мойша; нырнул за ширму,
Но тотчас же, вернулся вновь,
Он блюдо нёс, а в ней и рыбу,
Она была врачу, как новь.

Таинственно, чуть еле слышно,
Почти на ухо, он врачу
Шепнул: «Но как бы что не вышло:
Я предложить её хочу».

Немного завалялось водки,
Она фруктова, пейсачна,
Мы ею смачиваем глотки,
На Пасху в ход идёт она.

Извлёк наш Хацкель из жилета,
Размеров малых, как графин,
И рюмку вопреки запрета,
Ведь благо в зале он один.

Чуть желтоватого вся цвета,
Она чуть пахла коньяком,
Но любопытство уж задето,
Отпил зелье большим глотком.

Объяло сразу ощущенье,
Как жгучий газ наполнил рот,
Живот схватило охлажденье,
Затем – тепло и даже пот.

А через несколько мгновений
Его пленил и аппетит,
Таких не помнил он везений,
В тепле и сытости сидит.

А рыба оказалась вкусной,
Щипало чуточку язык,
Хотя «округа» была тусклой,
Кашинцев здесь уже привык.

Но рыба – чрезвычайно вкусна,
Невольно вкралась к нему мысль,
Он вспомнил изреченье устно,
Его запомнил на всю жизнь:

«О том, что ешь, кого ты любишь,
Не надо думать никогда»,
Ты настроенье своё сгубишь,
Будь верен ты себе всегда.

А Хацкель – за спиною руки,
Стоял всё время поодаль,
Он, как угадывая муки,
Ему врача вдруг стало жаль.

С угодливым и тёплым тоном
Он вновь с врачом заговорил,
Не путать вкус чтоб с грязным фоном,
Что сам в таверне породил.

- Быть может, пану показалось,
Что в кухне, в рыбе у нас грязь,
Так чтоб сомнений не осталось,
Исчезла б к пище неприязнь;

Еврейска кухня грязь не терпит,
У нас – кошерная еда,
У нас никто главой не вертит,
И пища чистая всегда.

Готовим пищу мы по книгам,
Подробно сказано всё там,
Вся кухня – «под еврейским игом»,
Вослед всем тысячам годам.

Как чистить, резать и мыть руки;
А если делать что не так,
То Бог пошлёт еврею муки,
И грех свершит наш повар всяк.

Не должен пан бояться кушать,
Пусть на здоровие всё Вам,
Пусть Вас об этом мысль не душит:
- Эй, Этля, ещё рыбы нам.