О стихотворении Сергея Максимова - наброски

 Справедливо ли утверждение, что стихи как массовое явление - это упражнения по стихосложению?! Думаю, что нет. Судьба подарила мне знакомство с ослепшей к старости  женщиной, матерью семи детей, говорящей четверостишиями (не сплошь, конечно, но очень щедро сдабривающей свою обыденную речь стихотворными экспромтами).  Я видела ее в больнице, сидящей у постели умирающего мужа, - она либо молчала, либо произносила стихи, прощаясь с любимым. Такой вот уродилась она - если говорила о своих чувствах вслух, то говорила стихами. Насколько я знаю, никому из ее детей, внуков и правнуков не пришло в голову записывать за ней, а сама она записывать не могла и тогда, когда была зрячей, - из-за неграмотности. Я тоже, каюсь, не записала то, что слышала, хоть и на слух различала ритм, рифму, поэтические тропы. Имеет ли значение, что та поэтесса была восточной религиозной еврейкой, переехавшей с мужем и детьми в Израиль из Йемена? Имеет, потому что объясняет причину ее неграмотности, ведь в Йемене образованные женщины - не в цене и по сей день. Имеет, потому что иллюстрирует следующую мысль: поэтами рождаются (думаю, все представляют себе образ жизни восточной женщины и догадываются, что родители ни коим образом не стимулировали тягу дочери к рифмованию и поэтессу из нее не воспитывали). Возможно, я не стала записывать стихи той старухи еще и по причине высокомерия, не ожидая от нее никаких шедевров. Возможно, что и не были шедеврами ее экспромты, но и упражнениями по стихосложению они тоже... точно не были. Особенно те, что она произносила у постели умирающего мужа!
            Зная о существовании неграмотных поэтов,  о повседневном устном народном творчестве, существующим и в наши дни, я склоняюсь к мысли, что упражнениями можно назвать тексты отдельных филологов (профессиональных и доморощенных), но у  поэзии - совсем другая природа. К дома рощенным филологам отношу и себя - попал мне в руки "Поэтический словарь" Квятковского лет тридцать назад, вот и упражнялась я в написании акростихов, сонетов, триолетов и т.д. и т.п. А оказалось, что получались у меня в тот период только верлибры.
            Зная, что поэтами рождаются, не люблю, когда при анализе стихов педалируется тема мастерства и поэтической техники. Плохая огранка не превращает алмаз в стекляшку, а стекляшку и Бенвенуто Челлини не огранит до бриллианта. Больше прочих меня раздражают придирки к фонетическому неблагозвучию. Никто не назовет строчку М.Ю.Лермонтова "И звезда с звездою говорит" благозвучной, что не мешает ей оставаться одной из самых моих любимых лермонтовских строк. Согласна, что эту строчку тяжело произносить вслух, но я никогда не понимала эстрадной поэзии, для меня всегда поэзия была чем-то очень сокровенным, чем-то типа задушевной беседы с глазу на глаз. Сознаюсь, что чужие стихи я пропускаю через себя, ищу в них себя и только те стихи, в которых я нахожу себя, вызывают эмоциональный отклик. Мне свойственно отождествлять себя с лирическим героем, поэтому говорить подробно о понравившемся стихотворении мне сложней даже, чем рассказывать о себе. Для рассказов о себе есть множество уловок:  аллегории, метафоры и так далее, - весь поэтический инструментарий, созданный для того, чтобы раскрываться, шифруясь, изливать душу, оставаясь загадкой. Жаль, что уловок приходится избегать, когда речь идет о толковании стихов. Когда речь идет о толковании стихов, словам автора приходится подыскивать подходящий эквивалент, замену то есть, а понравившееся стихотворение  хочется цитировать, не меняя ни слова в тексте. Не столкнись я с фактом, что понравившиеся мне строчки другим читателям не нравятся, что другие не читают между строк то, что прочлось мне, я бы только и делала, что цитировала:
                                                                 Без него я бы умер со скуки,
                                                                 а вдвоем мы - российский народ.
Это строчки из стихотворения Сергея Максимова "Во всем ищу хорошее" ( http://www.stihi.ru/2014/03/26/8849 ).
             Я считаю это стихотворение нешуточным вкладом в копилку гражданской лирики, шуточным я это стихотворение не считаю вовсе, но из раза в раз эти строчки вызывают у меня улыбку. Вероятно, есть улыбки разного рода. Улыбаемся мы не только от того, что нас смешит, но и от того, что нас радует, обнадеживает. Если говорить о воздействии стихотворения в целом, то оно, написанное в разгар российско-украинско-американского конфликта, оказало на меня утешающее воздействие. Я подумала, что если и во время такого накала страстей, какой мы наблюдаем сегодня, есть люди, которые априори готовы отдать картошку в обмен на смешной анекдот, готовы поделиться - поделиться последним не с другом, не с родственником, а с антиподом (представителем другого класса, другой национальности), то и надежда на разрешение конфликта есть. Стихотворение Сергея Максимова подарило мне надежду на то, что мы сможем договориться и помириться. Мы - это не только и не столько политики, сколько мы с вами, оказавшиеся по разные стороны баррикад - баррикад, выросших вдруг и на русскоязычных поэтических сайтах. Меня могут спросить, как я сделала такие глобальные выводы из простецкого стишка, лирический герой которого вроде бы радуется сокращению численности населения в результате глобальной катастрофы, заявляя:
                                                                    Где и чья там случилась победа -
                                                       Мне не важно . Важнее всего -
                                                       Я кормлю одного дармоеда
                                                            Понимаете вы ? Одного !
       Этот финальный трюк Максимова я бы назвала псевдокодой. Вот этот финал как раз и является юмористическим - этакий черный юморок в духе Максимова. Мне смешно, потому что из предшествующих финалу строк, я уже знаю, что Максимов добрый и щедрый человек, который даже с классовым врагом (по Манифесту коммунистической партии - врагом) готов поделиться последним, который, став победителем в силу обстоятельств, не станет злорадствовать над побежденным, который не будет добивать лежачего, я уже знаю, что Максимов готов поделиться последним с нуждающимся, поэтому я понимаю его юмор и радостно смеюсь его шутке. Я совершенно уже убеждена всем ходом стихотворения, что Максимов шутит, надевая маску этакого пофигиста, ищущего во всем материальную выгоду ("кормлю одного дармоеда"), а на самом-то деле очевидна его обеспокоенность разгорающимся конфликтом. На первом плане мы видим грубоватую шутку, а в подтексте читаем тревогу за судьбу страны, народа, человечества, Вселенной. Здесь нет никаких лозунгов, нет никакой пропаганды, но между строк, ненавязчиво провозглашаются самые главные гуманистические принципы: братство разных народов (все знают разницу между "русский народ" и "российский народ"), милость к падшим (по Пушкину прям) и т.д.
        Максимов точно знает, что не картошкой единой жив человек. Он обзывает в своей псевдокоде дармоедом того, без которого - по его же признанию - он бы умер со скуки, то есть того, кто ему, Максимову, жизненно необходим, кто, следовательно, не даром картошечку жует . Такое явное противоречие и делает шутку смешной. Известно же, что серьезное выражение лица юмориста делает его шутки смешней. А здесь маска пофигиста настолько не к лицу скрывающемуся за ней Максимову, подлинному русскому интеллигенту, что невозможно не смеяться от радости. Здесь уместно снова вспомнить "Психологию искусства" Л.С.Выготского, считавшего, что эстетеческое воздействие литературного произведения как раз и достигается за счет определенного противоречия между формой произведения и его содержанием. Форма простецкой шутки, пусть и в стиле "Комеди клаб", пусть и с чернотцой, а прочитаешь и воскликнешь нечто типа: "Я знаю точно - саду цвесть, пока такие люди есть" Да простит меня Владимир Владимирович Маяковский за то, что позволила себе перефразировать его строчки. На самом-то деле я воскликнула: "Я горжусь тем, что являюсь частью русского народа, когда читаю то, что пишет Максимов"
         Считаю ли я стихотворение Максимова бриллиантом без изъянов? Нет. Мне не очень нравится начало стихотворения, особенно - строчка про суперчестность бомжей. Я понимаю, что - по замыслу Максимова -  необходимость в деньгах отпадет, а вместе с нею отпадет и необходимость во лжи. Вообще-то ложь есть даже у животных. Ложь, если и исчезнет, то на самое короткое время. Да и миллиардер не станет честным, он просто перестанет быть миллиардером. Но если считать первую строфу обманкой, наподобие той, какой оказалась заключительная строфа (в последней Максимов надевает маску пофигиста, а в первой - маску недалекого простака), то, возможно,  так и надо было начинать такой стих - именно с таких строк:
                Наступает великая эра -
                Скоро все будем жить не по лжи
                Станут честными миллиардеры
                Суперчестными станут бомжи
          Возможно, без такого именно начала и не заиграла бы главная, предпоследняя строфа.