рывок 4

ах, милый Иосиф, родной мой Бродский.
если бы Вы знали..
на сколько беспощадно едких фраз
Вас разобрали.




если бы постели были машинами
а сон - дорогой куда-то
я бы объездила не один город
вдоль и поперёк по экватору




а потом телефоны начнут молчать
да так, что заложит уши
у всех в квартире есть туалет,
только люди срут чаще в души




мы там, где кончаются все дома,
все болеют февральским теплом
и люди сходят с ума от того, что не знают кто..
они сами.




и все эти придурки и дурочки
самые родные, и пусть будет так, счастливые
пишут о том, что соскучились и ждут где-то в лете,
пусть будет, в июле. а я, самый главный придурок и дурочка,
люблю их и, пусть будет так, самая счастливая.




и выдыхаешь все оставшееся.выбрасываешь сломавшееся.
оставляешь себя - обветренного и слегка зажравшегося
на заборе строчкой, где в конце почему-то несколько запятых.
а потом находишь себя, собираешь вокруг понятых..
и резко титры, резко кончается,то что яростно накопил.




узнаешь друзей и подруг по почерку из писем чужих,
что украдкой смог подглядеть - это не все тебя бросили,
это ты сам себя пустотою смог обогреть.
узнаешь их смех и повадки, когда они сидят спиной
за соседним столиком в вашем кафе и боишься сказать "привет"
потому что после привета, никаких слов.. ничего у тебя и нет.




пахнет костром и морем.
кто-то всплывает к солнцу, кто-то тонет в горе.
пропитана одежда дымом и солью
и хотя я стремлюсь убежать поскорей, мне нравится это поле боя.