Пасмурно

Голоса. Они преследуют меня уже двенадцатый день. Именно столько прошло со дня аварии. Первые дни я слышала их сквозь сон – в больнице я почти всё время спала. Они тихо шептали мне нечто, напоминающее «Сюда…мы ждём…иди…». В редкие моменты пробуждения их шёпот заглушали слова родственников, врачей и медсестёр. Но, стоило мне погрузиться в сон, шёпот, словно ниоткуда, появлялся снова. Со временем он становился всё громче и отчетливее, пока не перерос в явно различимое «Мы ждём». И после того, как я окончательно очнулась и была перевезена домой, они всё время звучат где-то поблизости. Голоса. Мужские, женские, детские. Звучат, варьируя громкость и тональность. Смеясь, плача, угрожая, упрекая.
…Было пасмурно. Моросящий дождь и лёгкий ветер холодили серый день. А под вечер погода испортилась ещё сильнее. Теперь уже дождь лил, непереставая, а ветер, не стесняясь, завывал свои зловещие песни. Обычно по пятницам мы с подругами допоздна засиживались в баре, дабы в узком кругу отпраздновать конец недели. Тогда же мы распрощались почти в половину третьего – у Нины был день рождения. Отпраздновали мы на славу, о чём лично я потом пожалела сотню раз, и жалею до сих пор. Как жалею и о том, что, не послушавшись совета вызвать такси, – не хотелось утром забирать машину – села за руль серебристой «десятки», которую заработала честным трёхлетним трудом в инвестиционной кампании. Жалею, что, понадеявшись на пустоту ночной автострады, превысила скорость сильнее, гораздо сильнее, чем полагается по правилам дорожного движения. Жалею о том, что нельзя ничего вернуть. А если я на миг перестаю думать об этом, голоса напоминают. Они не дают мне забыть.
…Их машина возникла внезапно, столкновение произошло в считанные секунды. Как сказал потом инспектор ГИБДД, при таких обстоятельствах избежать его было практически невозможно: скользко, плохая видимость, обе машины шли на скорости. Но именно это «практически» не даёт голосам умолкнуть ни на минуту: я знаю, что могла бы не врезаться. Хотя все говорили, что моя вина минимальна: по словам того же инспектора, это их машина вышла на встречную полосу. И её скорость была на десять делений спидометра выше моей.
Их было четверо: двое хипповатых длинноволосых парней и девушки-близняшки. Все, как оказалось позже, учились у нас в Ростове, в архитектурном. Стёпа и Вова, Люба и Лида. Они тоже возвращались с вечеринки. И я до сих пор не могу понять, чей голос я слышу чаще.
Но не только они говорят со мной, нет. Вместе с их голосами звучат и другие – я не знаю, кому они принадлежат. Могу только догадываться. Ни разговоры, ни музыка, ни шум льющейся из крана воды не могут заставить голоса замолчать. Иногда я слышу их по отдельности, но в последнее время это многозвучие: крики, шёпот, смех, плач и многое другое всё чаще сливается в один – громкий и протяжный – зов: «Вероника!»…
 …Вероника! – на этот раз голос был звонкий и принадлежал моей матери – Вероника! Уже восемь, ты опоздаешь на работу!
Я продрала глаза и, шатаясь, направилась в ванную. Через двадцать минут, одетая и причёсанная, я сидела за столом и, поглощая приготовленные мамой оладьи, пыталась вникнуть в суть её слов:
– Спрашиваешь, рано ли легла? Да завалилась часов в шесть, сразу, как пришла. Кстати, Нина звонила вчера – ты же помнишь, у неё именины – вечером ждёт вас с Машей и Ритой. Как где? Сказала, что ты знаешь, и предупредила о позднем возвращении. Естественно, я не против: конец недели, как-никак... А вот и бабушка проснулась. Доброе утро, мам! будешь оладьи?
…Я уже открывала входную дверь, когда услышала «последнее напутствие» заботливой бабушки: «Надень куртку, дорогая, – сегодня пасмурно». 2006 г.