Всех одиночеств неспящих...

Всех одиночеств неспящих слияние братское - ночь,
творчеством дум гнейсом ставших эмоций, морочит
разум, безумием грёз надголгофских сжигающий умников мира печальный прогноз,
точно Везувий твердынь рукотворных лепнину...

Кроны врастают ветвями, чьи корни - родня гефсиманских,
в космос сетчаток взглядов бессонных оконно-балконных,
к звёздам глаголющим незахоронённо
в слыщащем Бога слухе наземного лада средь ада людского пустынь -
устремлённых...

О, благостынь фраз за прахом уст, осязающих ток их за цепкостью глаз
ныне живых удивительно сразу - вящих,
медного счастья напевы - их проводник гонит прочь,
он золотого дна в высях моря нагорного - лоцман,
мозг его - трижды над рабским костром укоряющий каменность сердца,
не запоздавший по Слову - воинственный кочет,
знать он не хочет успеха салонного роз
в соловьиных руладах
повторов картинных,
вторичностью шарлатанских,
с ерничеством над распятостью зычных святынь
Леса Прекрасного в эру
не стали -
базара...

Божьего дара -
не променяю на развлекательное "трали-вали"
ажиотажей
гордынь,
ниши
обживших
журналов и фондов, в которых дают, как давали -
мерой
продажной...

Тише!

Я слышу
единоверцев,
раздвинувших дали
прижизненной Леты
жалом тоски одинокой
для встречного братства поэтов
кремнистого тока
звёздного света
в строках,
чьи речи,
на вече
спешат
непогашенных окон
в живом человеке,
в котором реликвии уст, что сквозь тьму погребенья
воскресною песней стихотворенья
растущего временем новым
летят
в слово -
снова
и снова...

Мать дня любого - ночь любая,
помочь умеющая накануне
беды грядущей людям,
бдения усильем
приуготовляя лад,
что только будет...

Люблю я в ночь чернорабочей муки память,
умеющую гнёт паучьей глухоты и немоты животной превозмочь
последней правоты гореньем,
объединяющим и времена, и страны в сознании любого
кто с любовью к человеку - братства человечной
вечности
поддерживает в сердце небеспечном
небыстротечный
пламень...