Дочь старателя

Однажды тихим солнечным утром я медленно брел  по старому сосновому лесу.
Ночью прошел хороший грибной дождь и омытая влагой  трава весело зеленела.
Вокруг радостно щебетали птицы. Поднималось яркое солнце и его прямые лучи,
словно золотые стрелы, пронизывали намокшие  ветви и падали в траву, зажигая  тысячи искр. Я шел и радовался теплому утру и надеялся найти хотя бы несколько
первых грибков. Но сколько бы  я  не вглядывался  под  кусты или не бросал взгляд на открытые полянки. грибов не было и  в помине. Видно, не подошла  еще  пора. Зато  радовала глаза своим обилием начинающая  алеть земляника. Подымаясь
вверх по ручью, на одном из  склонов я невольно обратил внимание на большие и маленькие  кучи земли, густо заросшие травой. Они были похожи больше на заброшенные могилы. Среди этих куч виднелись ямы, то глубокие, то мелкие с
нависшими над ними кустами, то круглые, как колодцы, заваленные кусками почти
черного с прозеленью гранита и отдельных глыб, отдаленно напоминающие кварцевые
монолиты. И я подумал; возможно здесь  работали когда-то люди, потому что ямы были похожи на шурфы или дудки, как говаривали когда-то. я присел на пенек,
закурил и стал внимательно оглядывать местность, стараясь представить картину
далекого прошлого. В кустах, нависших над шурфами, грустно попискивала какая-то пичуга.  Словно кто-то обидел ее или  она просто грустила о давно ушедших днях  своей  молодости.  Каким-то странным печальным  запустением веяло от пустых ям
и заросших  холмиков. И странные же всхлипы, похожие на  всхлипы обиженного ребенка доносились от бегущего внизу  ручья. Я сидел, закрыв глаза, прислушивался к звукам и одна картина за другой, словно наяву, возникали  в  моем  воображении.
                ***
В зеленом сумраке   ночей.
В туманном  воздухе качаясь,
Пел  голосистый  соловей.
Весенней жизнью наслаждаясь.
Склонялись травы перед ним,
Зерном росы отягощены,
И плыл  черемуховый дым,
Любовью  жизни освещенный.
К сладкоголосому певцу
Тянули руки две березы.
И капли  светлые, как слезы.
Текли  по белому лицу.
Ах, как он  пел,  перебирал
Души  своей сердечной  струны!
О, если б  рядом были гунны,
Он их бы плакать заставлял.
Такая сила  в  нем была!
Кипели  в  нем такие   страсти!
Он пел; и в ведро, и в ненастье,
И песня за душу  брала.
Но...чу!   Вдруг голос задрожал
И замер, стихнув на  мгновенье,
Как будто кто-то сердце   сжал,
Перехватив на горле  пенье.
Гремя  над  рощей, он   связал
Веков  разорванную  ленту.
И понял  я, он  рассказал
Мне  трагедийную  легенду.
              * * *
Пошире  ладони---поглубже  ведерка,
То грустна и задумчива, то  полна  восторга.
Бежит Вязовая--глаза  завязывай.
Переходи  вброд---водой  не зальет.
Речка Вязовая--берега   повязаны
Травой, малинником, хмелем--ползунком,
Каждая травинка в росе, как в серебре.
На  берегу  соснячок, острый  на  язычок,
И  вьется  тропка, на  ней девчонка,
Каблучок  стоптан, а поет  звонко.
Тонко--тоненько, как птичка тенькает.
Голосок прорезываясь, робок  еще.
Земляникой  вымазаны яблочки  щек.
Грибники да ягодники аукают,
Дятлы  по шишкам постукивают.
А речка льется и от солнца  смеется.
Дымки над домами спиралью, кругами.
И далеко --далеко окрест--лес, лес, лес.
И бежит  ниточки   тоньше долго- долго
Речка  Вязовая  к  реке  Чусовой,
Как к матери   родной.
А Чусовая  -к матушке  Волге.
                * * *
Рано утром Настасья  на  берег  ручья   выходила.
И,к заре повернувшись, ласково  говорила;
"Ой, вы птахи милые! Сильные  и хилые!
Вы  вставайте, умывайтесь!
И ко мне в  кружок  слетайтесь!
Полотенце дам, смотря  по годам.
Молодым -розовое, чистоты  березовой.
Старым - льняное. с голубой каймою.
Мышки и зайки, из нор и гнезд вылезайте!
Для  вас  родникова--водичка  готова.
Бежит, не пенится, днем и  ночью  не ленится.
Рассажу  вас  в  кружок, на, поешь  пирожок!
Напою  чаем, закусите караваем.
Синичка -сестричка, учись торопиться
Ждем тебя я и вся наша  большая  семья.!"
Помахала платочком батистовым,
Божью тварь приглашая  на  пир,
и варилась картошками над  искрами
В котелке, не снимая  мундир.
Полетели  пичуги и вороны.
Зайцы  прыгали, уши прижав.
Так сходились четыре  стороны
На  костра  согревающий  жар.
Даже толстая, милая  жаба,
Спать любившая двадцать часов,
Переваливаясь  с  боку  на бок,
Торопилась  на  шум  голосов.
Так хотелось ей  быть на  собрании
Птиц  веселых   и добрых  зверей.
Оттого не  спала в утро ранее
Под корягой в уютной  норе.
И хотелось  ей  просто общения
Пусть  с  иным, но  живым  существом.
И почувствовать на  мгновение
Между  всеми родство.
Солнце  розовым красило небо.
Каждый  луч--знак хороших  вестей.
И Настасья   нарезала  хлеба,
Ожидая  прибытья  гостей.

            * * *
Трава зелена, закат багров.
В тайге тишина. Шурфы да  ров,
Темные, как могилы.
Звон комаров  над  водой, над  илом.
Горит костерок. У сосны  балаган,
Лежит барабан, называемый  воротом.
Рядом  в глине бадья,
Бок  у  бадьи  распоротый.
У костра  девица, Настасья--сестрица.
На  валежине сидит Яшка- брат ее--замарашка.
У Насти шея белая, очи  черные,
В отца  смелая, в мать  упорная.
Трудолюбия  не занимать,
Что шелком шить-вышивать, что  землю  копать,
Что  посуду  мыть, что дружка любить.
Щечки-яблочки, зубки ровные,
И на лавочке сидит--сама скромная.
А у Якова  вид  затурханный,
И  в  глазах  печаль, и тоска остра.
Весь  он  съежился , перепуганный.
И душа  горит , как огонь костра,
На поминках в слободе накулюкался,
Не с одним  кулаком Яков  снюхался.
Вон  горит  у  него под  глазами  фонарь,
И  гуляет  в  башке  стометельный  февраль.
Ерофей-отец взял уздечку и ,
Недовольно  ворча, по над  речкою
Ходит, ищет коня- лошадушку,
И, озлясь, в  сердцах  поминает  матушку.
Настя  смотрит в глаза  Якову,
И скатилась слеза  с  каплю   макову.
" Что ж ты, Яшенька, братец милый  мой!
Уж пять  ден, как ты  загулял  в  запой!
С тятей   нам   вдвоем   тяжело  робить,
Подымать бадью и  киркой  долбить!"
А у Яшки  в  голове  одна  думушка,
Как  скорей  сбежать к  своей  любушке.
Где бы  выпить- достать  стакан  водки,
Пропади они  пропадом  самородки.
А над  темным ручьем туман  наползает
И фигуру отца от Яшки  скрывает.
Яшка вышел за  елку до ветру
И исчез. Ищи-свищи в поле ветра.
Вернулся  старик и был  страшно разгневан,
Узнав, что Яшка на прииск убег.
Хотел он в погоню пуститься   следом
На лошади, если б найти ее смог.
Но  лошадь пропала. И он, обессилев
Искать, окликая  во  тьме  Воронка,
Споткнувшись, упал, и с размаха сильно
Ударилась локтем о камень  рука.
Глядел на костер и сосал  свою трубку,
Набитую туго, в запас  табаком.
И гладил, качая больную  руку,
Браня  себя старым  пеньком,  дураком.
Костер  опадал. И сгущались тени.
Вставала над лесом , краснея, луна.
В  кустах  над водой вдруг послышалось пенье
Какой-то пичуги. Приятного сна
Она пожелала, видать, спохватившись,
Уставшей от тяжкой  работы  семье.\
И песенка эта, минуту продлившись,
Затихла, рассыпав аккорды во тьме.
     продолжение следует