Шопеновская надежда

Она была одна, ей было двадцать семь,
Ей был понятен мир, что двигался неспешно,
Она была свежа, нежна, но не ко всем,
Честна была, проста и самым тем безгрешна…

Ей было наплевать на сырость и на зной,
На липкую возню всемирной паутины,
Ей было хорошо вставать с утра одной,
И видеть каждый день привычные картины…

Он был всегда один, недавно тридцать два
Он встретил по пути от офиса до дома,
Шагал он по земле походкой без следа,
И лишь одна тропа была ему знакома.

Он перестал скучать, и чувствовать тепло,
Мечты его давно похожи на заботы,
И в этом киселе одно лишь было «но» -
Он слышал иногда прекраснейшие ноты…

Ей нравился Шопен, и в месяц пару раз,
Садилась за рояль, набрав в охапку ноты,
И горький привкус слез, катившийся из глаз
Ее переносил на новые высоты…

Он слушал каждый раз мелодию одну,
В пустынной тишине прокуренного дома,
И не было родней той музыки ему,
Что стала для него так пламенно знакома…

Она играла так, как будто для него,
Как будто знала то, что он её услышит,
Пьянила её мысль, как терпкое вино,
Что кто-то в этот час неровно также дышит…

Он распахнул окно, в попытке угадать,
Откуда же к нему мелодия влетает…
И не заметив то, как трудно устоять,
Он камнем рухнул вниз, руками пыль хватая…

Мелодия ее закончилась в тот миг,
И пальцы на руках до дрожи застонали,
Шопен совсем заглох и будто бы поник,
И клавишей каскад закапало слезами…

Внутри её души вдруг лопнула струна,
Которую никто не сможет вновь наладить,
Охапки старых нот летели из окна,
Оставив от себя одну лишь только память…

Она была одна, ей было двадцать семь,
Не нужен был ей мир, что двигался неспешно,
Ведь не было того среди бетонных стен,
Кто вместе с ней дышал шопеновской надеждой…