Пенится в огромной кружке жизнь

В ком-то стих, как муха в молоке –
лапками сучит (а чаще – «сучит»)
В ком-то он, как поезд вдалеке –
ещё миг и вот, ломая сучья,

сходит с рельс, и кто-то зря стоп-кран
сходу рвёт, поверив в бога снова …
В ком-то стих, как маленький экран
для "сэмэски" –  в полночь, в одно слово.

А вот в этой женщине стихи
помнят миг порочного зачатья.
Отмолив молитвами грехи,
грех они не прочь признать за счастье.

А мои стихи во мне – позор! –
бродят, как дешёвенькое пиво.
Сколько его выпито с тех пор
под табличкой – «Требуйте долива»*.

Ни таблички нет той, ни друзей,
навсегда костром пропахших, небом...
Их сегодня можно бы в музее
выставлять, как  сбывшуюся небыль.

Пенится в огромной кружке жизнь,
не спешит осесть хмельная пена.
Ты «отстоя» пены всё ж дождись
и «долить» потребуй непременно.

* Обязательная табличка в послевоенных советских пивных: «Граждане, после отстоя пены требуйте долива пива»