Забрёл в Собор столичный, по незнанью, бомж...

Забрёл в Собор столичный, по незнанью, бомж.
Лохмотья... Запах бьёт, что рядом - не стоять...
Мы, проходя, не замечаем многих рож,
что в кучах мусорных мечтают  хлеб свой взять.

Что потянуло в Храм? Не НАМ - известно Богу!
Порыв, быть может, или привела стезя...
И он зашёл, стараясь НИКОГО НЕ ТРОГАТЬ.
При входе не было: ТАКИМ сюда - "Нельзя!"

Был Праздник Божий. Жали всю "элиту".
И на бомжа рвануло служек  целый "полк".
Под руки, брезгуя, взашей его: "Иди ты!!"
И - за Собор его! И - дальше! Зная толк.

Приник на храмовых задворках бомж к стене.
Да и заплакал горько, жизнь свою склоняя.
И, вдруг, коснулся кто-то посохом к спине...
Он оглянулся мигом - мамочка родная!

Седой старик, одетый в белую сутАну,
Спокойный лик, глаза наполнены Добром.
Какой-то сонм за ним, на заднем, дальнем плане...
И веет не земным, неведанным Теплом...

Спустился Бог к нему и рядышком присел:
- О чём горюешь, сын мой, иль беда какая?
Тот рассказал, что мог, вернее, как сумел.
В ответ:
- Ты ВЕРУЙ! И МЕНЯ ведь не пускают...