узнает ли старая родина-мать

Я в весеннем лесу пил березовый сок.
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал.
Что имел не сберег. Что любил - потерял.
Был я смел и удачлив, но счастья не знал.
И носило меня как осенний листок. Я менял имена, я менял города. Надышался я пылью заморских дорог,где не пахнут цветы, не светила луна.
И окурки я за борт бросал в океан. Проклинал красоту островов и морей. И бразильских болот малярийный туман. И вино кабаков, и тоску лагерей.
Зачеркнуть бы мне всё да с начала начать. Полететь к ненаглядной певунье моей. Но  узнает ли старая родина-мать Одного из пропащих своих сыновей.



из текста "Исповедь" http://www.proza.ru/2012/12/08/1783


Сестра же милосердия тем временем пошептала какие-то священные слова, положив мужчине тонкие холодные пальцы на лоб, и приготовилась приступить к таинству грехоочищения.

- Я предал одно человека, - серьезным тоном начал мужчина.

- Он остался жив? – после некоторой паузы решилась спросить исповедующая.

- Жив? – странно самому предателю такой простой вопрос в голову раньше не приходил, не смотря на то, что ситуацию он прокручивал в свое время практически еженощно, что-то сродни виденному как-то фильму «Чикаго»,  когда полууничтоженное в теракте  тело, подключают к мировому компьютеру и раз за разом заставляют в сознании умершего уже индивидуума воскрешать события, свидетелями которых последний был, дабы установить истину по делу.

Трупу дела до будущего нет, но исследователям нет дела до трупа. Только до сознания. Как же – душа то у нас бессмертна, пусть поработает во имя спасения человечества.

- Дело не в нем, дело в том, что я думаю о своем поступке, - оценил ситуацию больной.

- Нет, - не согласилась женская логика, - если он в результате умер – это убийство, и нарушение заповеди.

- А если жив? Не лжесвидетельствуй что ли? – усмехнулся своей саркастической ухмылкой  мужчина.

- Хорошо, - примирительно кивнула сестра, - допустим он жив. Но вы его предали и что?

- Хотел бы я сам знать – что?

Он вновь вернулся в сознание содеянного. Многое стерлось заинтересованными в неразглашении спецами, а из калейдоскопа оставшегося картина уже давно не выстраивалась. Тот парень был немцем. Это первое, что всплывало сразу. Видимо  - это и есть ключевой момент. Поворот ключа. И он оказывается выше.

Странный, заложенный в генном коде,  момент зависти всех полукровок к чистокровным собратьям. Он ничем не лучше:  неудачник, списывавший свои неудачи на прохвостов, захвативших лучшие места в иерархии,  маниакально-мнительный тип, боявшийся даже своей жены, собственно, хорошего в нем было мало. Но он был раса. И признан среди своих  как чистокровный до какого-то там колена. Глупость – все эти сборники кровей. Им бы повод – не признать своим человека. И отделил овец от козлищ. А если ты не то, и не то. Откуда они и берутся – полукровки.

Да еще произошла стычка двух абсолютно не примиримых кодов – русского и немецкого. Конечно, его можно было и не подставлять. Но как быть со всем этим расовым кодексом пересортицы. Значит, раз он немец, то он выше недонемца. А то, что этот неудачник стал продавать секреты русским – это что расовое превосходство дает о себе знать? Полукровку они отвергнут из принципа – так нате ж вам. Утритесь. Куклусклан наоборот. И во имя справедливости потребовалось негодяя сдать. Да, я все равно не буду вам чета, но может и не хочу. Ни русским, ни немцам.

- И я его вычислил! – стукнул кулаком по розовато-серой стене больной.
- Кого? Того самого? – перед ним возникло печальное лицо сестры милосердия.

- Угу, - мотнул головой точно бык мужчина, - того, самого.

Когда-то один из знакомых, тоже чистокровный немчура, говорил, что немцы предпочтут иметь дело с чистокровным русским, чем с полукровкой. По молодости он не верил.  «Майн кампф» (как Библия) и прочая свистопляска. Не может быть таких немцев! А может быть он и тогда перепутал тексты?

- Это потому что они здесь "таких"  не знают, - настаивал собеседник, сделав нажим на слове "таких".

Чем это русские лучше нас? Чистота расы наиболее рьяно охранялась бы теми, кого наконец-то признали бы за своих.

- Но ведь с тем усердием, с каким вы уничтожаете одну половину своей крови, вы сможете уничтожить и другую, - не соглашался голос, теперь уж из воспоминаний.

- Если и есть какое-то число других немцев – погоды они не делают!

И предатель предал предателя. Можно ли предать предателя чужой родины? Собственно до сих пор он считал свой поступок  правильным. Ему не место среди расы. Но  там его все равно не поняли, тот, пусть и преступник, оказался для них своим. А этот  - всё равно чужим. У расы отсутствует логика, когда говорит кровь.