Плач по разбойной воле

 Тёмной ночи омут для гулящих – почесть.
 Да не все уж могут и не каждый хочет.
 Дух не вороватый, ливер тонковатый,
 Разучилась звонко ёкать селезёнка.

 Нет уже разбойной красоты на чубе,
 Нет заупокойной  песни в душегубе.
 Если бритый череп даже у бродяги,
 То весёлой, веришь, нет к убийству тяги.

 Как-то поиссякло время озорное.
 И не рубит сабля марево степное.
 И кистень не прячет за полою дядя.
 И никто не скачет в поле на ночь глядя.

 Пусть и нынче грабят, пусть и нынче мочат
 И пройти по грани каждый малый хочет,
 Только голубое небо – словно фантик.
 И никто в разбое этом не романтик.

 Где они, в мобильных бригах те корсары?
 Где они, те в пыльных шлемах комиссары?
 Где они, ушкуи? Где они, герои
 С думой не о шкуре или геморрое,

 С мыслью об азарте, с песней о добыче,
 Но не о базаре или Беатриче,
 Грубые, хмельные, жившие брутально,
 Что сошли в иные поры моментально?

 Без тоски и такта на ином отрезке
 Всё сложилось как-то не по-флибустьерски.
 На кулак, поди ж ты, сопли не мотаем.
 И про них мы книжки больше не читаем.

 Без такого кошта и мильон не сделка.
 И живется пошло, и грешится мелко.
 Можно в неприличьи и добыть монету,
 Да у зла величья канувшего нету.

 Кто куда ни чалит – в зоб ему поводья.
 Но зело печалит это мелководье.
 И на что по спальням жмутся к дядям тёти
 В этом либеральном нынешнем болоте?

 2012