Волчья услуга

               

Куда от русской правды деться,
Где петухи на полотенцах,
Танцуют, выжимая с кровью,
Словесный виноград из сердца.
Так я в мечтах о русском рае,
Востеплил чувство сказку спеть.
Мне в рощах с листьев счистив медь,
Стрижи ее наворковали.
Сюжета нить хранилась с детства.
Нет в жизни сладостней минуты!
Вспорхнула бабочка на сердце,
Его, попутав с незабудкой.
Стручки гремящего гороха,
Вновь приняли меня в объятья.
Коль детство в памяти заглохло.
Вновь требую его зачатья!
Насопил веки лес дремучий.
Ныряли ласточки за тучи.
И солнце в рыжем стихаре,
Кадило сумрачной заре.
Охотники в рожки трубили.
Волчица в зарослях осоки,
Бежала, в кровь, изранив вымя,
Собаки ей вцепились в ноги.
Собак как мух стрясла волчица.
Она могла удрать проворно.
Но было тяжело тащиться,
Текла кровь струйкою из горла.
Секли коней своих ретивых,
Охотники в рожки горланя.
Волчица загнанно завыла,
В траву упала, чуть живая.
Собаки скопом навалились.
Подла щенячая порода.
И ей зубами в шкуру впились,
Легко добить едва живого!
Волчица взвыла еле слышно.
Вдруг дрогнули кусты бурьяна.
Из них с рогатиною вышла,
Хромая скорченная баба.
Она жила в лесу по птичьи,
В таежном перезвоне кедров.
Текла густая кровь мужичья,
В ее ветвистых грубых венах.
В гущу ступив неравной драки.
Она рогатиной взмахнула.
Воткнула в пасть большой собаке,
И трижды в пасти провернула.
В траву кровь брызнула фонтаном.
Просыпал с веток  листьев сбрую,
Лес молчаливым великаном.
И псы пустились в росыпную.
Взяв зверя в жилистые руки,
Баба травой отерла раны.
Волчица ей в глаза взглянула,
Горячим человечьим взглядом.
Достала фляжку из котомки,
Волчице раны промочила.
Сняла овечию поддевку,
И зверя бережно укрыла.
Потом разгнулась так же молча,
И скрылась в зарослях сирени.
И лишь два теплых взгляда волчьих,
С овечьей шкуры  вслед глядели.
Они как угольки пытались,
Сжечь мрак кедрового навеса.
О бабе той-сороки знали,
Что звать ее- вдовою леса.
Была та баба нелюдима.
Но жалостью ко всем лучась.
Лишь фиолетовою дымкой
Сирени заросли качались.
Жила она в сосновом срубе.
Скрипели сохлые ступеньки.
На десять тысяч верст в округе,
Несть ни села ни деревеньки.
Жила одна среди бурьяна,
С ребенком маленьким на шее.
Супруга лесника сховала,
По осени в сырую землю.
Сгорел от хвори он комарьей.
Еще тайга не позабыла.
Как сосны плакали роняя,
В могилу золотые иглы.
Одна - она, дите купала,
В лесной нагретой солнцем луже.
А грудь ее змеей сосала,
Боль неизбывная по мужу.
Она поила белок плесом.
В рога лосей, вплетая хвою.
Она была царицей леса,
И горемычною вдовою.
Совой рыдальщицей молилась,
О муже пред иконой Спаса.
Что злая хворь в нее вонзилась,
Она не ведала пока что.
Кормя дочь средь еловых стружек,
Она пока что, не смекнула.
Что хворь та - что сточила мужа,
Над нею челюсти сомкнула.
Не ведала, кормя дочь грудью,
Присев в избе на жесткой пакле.
То, что выдавливает с груди,
Жизнь из себя за каплей каплю.
Что дочь ее добычей станет,
Волков прожорливых и диких
Она о том пока не знала,
В ладонь сбирая  землянику.
Что нет для дочери защиты,
Она не зная …угасала.
Кроме горячичной молитвы,
Что перед образом шептала.
Роса свисала с веток хмурых,
У образов загасли свечки.
И вот она однажды утром.
Встать не смогла с шершавой печки
Рукой за скалкой потянулась.
Рука застыла костяная.
Она безропотно вздохнула.
И поняла что умирает.
Тайга прощалась с ней воочью,
Рыданьем панихидным сосен.
У тусклых слюдяных окошек,
Столпились плачущие лоси.
Клубили лесной ладан ели.
Глядело солнце сквозь решетку.
Как в золоченой колыбели,
Младенчик вздрагивал в пеленках.
То, видя, солнышко смутилось,
Ребенка гладя по головке.
Что делать с слабой сиротинкой?
Как уберечь от хищных волков?
Вдруг гром сотряс избу набатом.
С дверей засов сбил мощный ветер.
В углу с мечом в блестящих латах,
Предстал крылатый Ангел смерти.
Он развернул бумажный свиток.
Пропахший дымом светлой бездны.
И с тихой ангельской улыбкой,
Провозглосил вердикт небесный.
«За плач,за подвиг многотрудный,
Бог так решил -«Достойна рая!»
Младенца ж дочь, за грех подспудный,
В лесу, как жертву  оставляя!»
«Дите - без пищи и защиты,
В глухом лесу!»…взроптали звери.
«Не белою ли ниткой шит он,
Закон всеблагий Провиденья?»
В печи шарахнулись вдруг тени….
С ветвей просыпались иголки.
В тайге запричитали звери,
«Младенца на сьеденье волкам!?»
«Младенца волкам на сьеденье!?»
Заверещали духи леса.
Младенца волкам на сьеденье!?
Так  учредил Закон Небесный.
Взмолился лес, взрыдали тучи,
И дуб, скрипя, корой заахал.
И даже Ангел отшатнулся,
И меч упал со звоном на пол.
И заслонили хату звери.
И к небу грозно взвили  очи.
Но гром блеснул как сабля в небе,
И дуб столетний раскурочил.
И к небу простря  руки встала,
Вдова просящая рыдая.
Но третий гром на небе грянул.
Она упала  чуть живая.
Покорно принимая жребий.
Руки крестом она сложила.
Словно узрела Бога в небе.
И дух с улыбкой испустила.
И воцарилась тишь над глушью.
Лес молча плакал и молился.
А Ангел взял в ладони душу,
Взмахнул крылом и в небе скрылся.
Но вдруг, младенец  встал в пеленках.
Слеза скатилась с глаз, мерцая.
Дуб затрещал грозой зажженный,
И вниз обрушился пылая.
И пламя над лачугой взвилось.
Как будто сотни жал змеиных,
В нее со всех сторон вонзились.
И грянул в небо рык звериный.
Свод неба задрожал как будто.
Но вдруг в горящую избицу.
В окно,  разбив стекло, нырнула.
С хвостом обгрызанным волчица.
Со звоном подломилась крыша.
Но оставляя шерсть на стеклах,
В окне мелькнула вновь волчица,
Держа в зубах  писклявый сверток.
Изба рассыпалась пылая,
Но сквозь бурьян,с младенцем вместе,
Бежала хищница роняя,
В траву пучки сгоревшей шерсти.
Ей бороздили шрамы спину,
От гончей своры след кровавый.
Ей в память врезал он картины,
Жестокой егерьской облавы.
Как ловчии в лесу скакали,
В рожки зловещие горланя.
И псы на части разрывали,
И как упала чуть живая.
И как из зарослей шагнула,
Простая баба с русским сердцем.
И руки как над ней всплеснула,
Шершавым добрым полотенцем
Любовь быльем не зарастает,
Ее ничем ты не потопишь.
Ведь у волков, то каждый знает,
Чутье острей и память тоньше.
Обуглившись, искрилась крыша.
Смотрели  звери леса кротко.
Волчица, сгорбившись, тащилась,
В зубах, сжав бережно ребенка.
Хвалили Бога,  ...Херувимы,
И птицы тренькали все чаще.
Волчица прыгнула в крапиву,
И скрылась в шелестящей чаще.
Сороки лишь наворковали,
Примнилась может им спросонок.
Что у волчицы в бурой стае,
Родилась  девочка- волчонок.
Глаза ее как брызги Камы,
Качают ее люльку ветры.
И колыбельную песнь мама,
Ей напевает тихо с неба.
                2005г.