Социопат -

                Социопат.
                (мелкое бытовое приключение)
                Социопатия – расстройство,характеризующееся  игнорированием общественных норм, импульсивностью, агрессивностью и крайне ограниченной способностью формировать привязанности, т.е. чувства близости, основанные на глубокой симпатии, преданности кому- или чему-либо.

… Этот случай произошел со мной и моим давним другом Алексеем Сергеевичем ранней весной, когда сбивают пыль и серость остатков зимы первые настоящие дожди, в воздухе появляется легкая и неуловимая свежесть, отчего дышится приятно и полной грудью… Давно я с Алексеем Сергеевичем не виделся, и вот он оказался проездом в нашем городе, коим радостным случаем грешно было бы не воспользоваться. Добрая дружеская беседа состоялась у нас за ужином в весьма располагающей спокойной обстановке одного развлекательного учреждения, претендующего своим названием на англицкий паб. Не сказать, чтоб по количеству сортов пива и громкоголосым закадычным разговорам данное заведение сходило бы за копию своего собрата с туманного королевского Альбиона. Но при том, однако, посидели мы там вполне душевно, услужливый персонал был весьма любезен и отзывчив, а кухня сносна и вполне богата разнообразием приготовляемых блюд. Беседа у нас завязалась оживленная, о строящемся доме, делах семейных, врачебных трудах Алексея Сергеевича, моих попытках участия на бирже, в торгах, бурно растущих коммерческих организациях, да в том числе и на разные общественность волнующие политические темы мы с мои товарищем не могли не говорить. В тот год было крайне не спокойно в Бессарабии. Местный зарвавшийся губернатор народными волнениями и протестами был свергнут и с позором бежал под Ростов, к своим политическим опекунам и покровителям. Раскол, нарастающий с каждым месяцем в местном обществе, увеличивал пропасть между юго-востоком Бессарабии, выходящим к теплому берегу Черного моря, и её западными и центральными областями, всё больше тяготеющими к западным ценностям, так сладостно преподносимым польскими, румынскими и германскими «политическими друзьями». В тамошней раде ежедневно творилось немыслимое для здравого общества неприличие, местные народные избранники до пота и первой крови ругались и наглаживали друг другу физиономии, рвали галстуки и рубахи, пытались всеми способами удержаться за власть, да грязью поливали наши приграничные земли и винили в экономических и национальных бедах Бессарабии кого угодно, только не самих себя. Такая безрадостная ситуация в братской земле производила удручающее впечатление и на меня, и на моего друга, ибо у Алексея Сергеевича еще с давности студенческих лет было множество дружеских теплых встреч в медицинском молодежном обществе в разных городах Бессарабии, и неоднократно мы с ним совершали увлекательные поездки по местам с неповторимым пейзажем и природным разнообразием уникального бессарабского полуострова Мыкр, ставшего к настоящему времени «яблоком раздора». Земли эти были интересны многим игрокам далеко не только в области отдыха и устроительства развлечений, а во многом благодаря своим полезным ресурсам и весьма выгодному географическому и политическому расположению. И карта с болезненным разделением полуострова разыгралась не на шутку, и больно и безрадостно было нам наблюдать за терзаниями народа, отсоединением от Бессарабии, и дальнейшим развалом этой братской страны. А более всего было неприятно видеть и слышать, как во многом этой ситуацией и нагнетанием слухов со стороны наших, да и бессарабских печатных изданий и информагентств, противопоставлялись самые обычные представители простого народа наших стран, как возрастала озлобленность и неприятие происходящих изменений, неточность и недосказанность в передаче глубоких переживаний и чувств обычных граждан. Но как бы то ни было, мы в своем уездном городе, да и во всей нашей убогой губернии жили тогда весьма спокойно, а как нас заверяла власть – еще и стабильно, посему народных волнений с приграничных земель не чувствовали столь остро…
… За беседой и согревающим разговор горячительным, мы сами для себя незаметно скоротали более часа, а тем временем первый продолжительный весенний дождь почти закончился. Около десяти вечера, отужинав, мы с Алексеем Сергеевичем покинули столь приятное место. Небо было темное и беззвездное, в воздухе всё дышало и трепетало зарождающейся весной, и не смотря на поздний час, расходиться нам никак не хотелось. Думалось, доехать до центра города в целях дальнейшей пешей прогулки по историческим местам, но в тот год извозчики порядком обнаглели, взвинтив цены, особенно в вечерние и ночные часы, да и уехать ночью из того квартала, где мы оказались, было делом не быстрым. Поэтому, долго не размышляя, мы решили, как в юношеские годы прогуляться пешком за неспешной беседой и согревающим душу некрепким, но расслабляющим благотворным напитком. Остановились на мосту, перекинутом некогда через обширную полноводную реку, причудливо изрезавшую наш город на узорчатые части. По мосту проезжали редкие автомобили, пассажирские и большегрузные, само собой и дань времени провинциального города – скотовозки. Стоит сказать, что мост, как и дорога, был освещен весьма прилично яркими глазеющими фонарями. За мостом же простиралась зияющая и поглощающая своей непроглядной чернотой ночь. Алексей Сергеевич закурил, я же, коснувшись ограждений моста, вглядывался в эту манящую и одновременно пугающую черноту помелевшей реки, заводи, деревьев и кустов, бурно разросшихся вдоль берегов. Высота моста была, прямо скажем не аховская, да и знали мы, что глубина реки даже в самом широком месте далеко уже не прежних величин, и течение ее не столь быстро и значительно. Однако, у меня как в принципе не владевшего навыками плавания, эта темнота непроглядная, легкий шум воды, её холодность и безразличие вызывали какой-то подсознательный страх. Алексей Сергеевич, наоборот, был пловцом весьма приличным, плавать умел еще с малого детства и воды никак не боялся. Но при этом и он, вдруг заметил, что плавать даже и в хорошо знакомом месте, где знаешь берег, течение, глубину, ночью и днем – абсолютно разные вещи. Что-то есть такое захватывающее дух, сковывающее логический разум в этой темной непроглядной тянущей к себе водной глади… И долго когда смотришь в неё, любуешься ею, начинает казаться, что и мост невысок, и река неглубока, и вода в ней приветлива, и зовет за собою… В общем долго на мосту мы не задержались. Довольно было в нашем N-ском городе драматичных случаев такой вот романтики, сведения счетов с неразделенной любовью, жестокостями жизни и прочими слабостями души, которые при бурном и стремительном падении даже в столь неглубокую и приветливую реку далеко не всегда заканчивались простым вызовом кареты скорой помощи…
… Мы шагали дальше, уже забыв про странную приветливость и обманчивую безопасность ночного моста и чернеющей реки, слышны были лишь вдалеке прощальные всполохи грома, дождевые потоки окончательно покидали город, небо начало освобождаться от тяготеющих мрачных темно-синих тонов. Но вот какая незадача вышла далее. До центра города тянулась часть дороги, следующая вдоль речных заброшенных заросших берегов, сомнительно приспособленная для передвижения пешеходов. И если по сухой погоде, а может и в снежный морозный зимний день, пешая прогулка там оказалась бы вполне сносной, то после жадного весеннего дождя так называемая пешеходная дорожка превратилась в подобие размытой грязи, богатой добрыми, а местами и глубокими лужами да колеями. Поэтому идти рядом и поддерживать светскую беседу с другом, не рискуя навернуться на грязи, вляпаться в черноземную жижу или замочить отличные ботинки в глубокой луже, было бы крайне наивно и непредусмотрительно. И тут  на наше счастье, как можно было тогда подумать, мы увидели поодаль от той части заболоченной и размытой дороги, где с попеременным успехом приходилось прыгать и скакать, проявление цивилизации типичного европейского города тех времен – стоящие бок о бок автосалоны. На фоне сплошной дороги с отсутствием жилых домов и учреждений, твердого покрытия и необходимых остановочных павильонов, увиденные нами автосалоны, блистающие электрическим огнем, шикарными стеклянными витражами, дорогими авто, представлявшими в то время скорее не средство передвижения, а заманчивую роскошь, выделялись подобно оазису в пустынной местности. И стоило нам только преодолеть небольшой травяной ров, разделяющий дорогу с сомнительными пешеходными дорожками и уложенной красивой фигурной плиткой площадку автосалонов, как произошел мелкий, но вполне показательный бытовой инцидент. Здесь необходимо разъяснить любезному читателю, что определенное сомнение в совершенном маневре у нас таки было. Дело в том, что в целях передвижения, в первую очередь, автомобилей через указанный нами ров был устроен необходимый покатый переезд, оборудованный шлагбаумом. И в вечернее и ночное время весьма вразумительным было то, что шлагбаум был опущен, и проезд транспорта к автосалону соответственно закрыт. Однако при этом вдоль переезда были изначально обустроены пешеходные порожки для удобства пересечения указанной области и прохода непосредственно на территорию автосалона. Окинув ступени беглым взглядом, не увидев запрещающих указателей и ограничителей, мы с Алексеем Сергеевичем, весьма обрадованные наличием нормальной цивилизованной не грязной дороги, устремились через переезд к автосалону для дальнейшего мирного продолжения нашей насыщенной пешей прогулки. Не успев ступить по площадке автосалона и нескольких шагов, мы были остановлены, как  в последующем выяснилось, практически задержаны, тамошним охраняющим. Мужчина в черной рабочей форме бодро вынесся нам на встречу с фразами запрещающего характера, мол, это частная собственность, охраняемая территория, проход для всех закрыт, извольте идти вон. Мы с товарищем остановились и, что вполне логично, стали выяснять причину нашего так скажем задержания. На вопросы о том, где именно охраняемая территория, чем закреплено право собственности автосалона на эту землю, в конце концов, где в таком случае опознавательные, принятые в любом цивилизованном месте – оградительные запрещающие знаки, указатели и прочие сигналы, встреченный нами охранник ничего более вразумительного не смог сказать, как: «Да вы кто тут такие?!». На наш опять таки вполне обычный ответ о том, что мы простые жители, идущие, так сказать культурно гуляющие в позднее время, желающие пройти быстро мирно тихо и без лозунгов, не по грязной, залитой лужами размокшей земле черноземной губернии, а по удобной чистой плитке интуристского автосалона… мы услышали еще более странное и печальное заявление от охраняющего и уже разозленного мужчины, что-то на подобие: «Ребят, а вы часом не с Майданека?!». И тут мы возвращаемся к нашим тревожным разговорам о нагнетании слухов, паники и негативного мышления со стороны наших, да и бессарабских печатных изданий и информагентств, способствующих росту озлобленности и неприятия происходящих событий у представителей простого народа, особенно ничего собой не представляющего, порой угнетенного и малообразованного народа, с которым в лице охраняющего нервно высокомерного мужчины нам и пришлось столкнуться на исходе дня. Такое его сравнение нам крайне стало неприятным, ибо напомню читателю о печально известной на всю Бессарабию исторической площади в Кишневе под названием Майданек, откуда собственно и разгорелся пожар народных волнений, низвержение зарвавшегося губернатора Янека, дикость и хамство ярых националистов, анархистов и прочих малообразованных элементов, с которыми, Господи прости, ни я, ни Алексей Сергеевич ничего общего и никогда не имели! Наш ответ охраняющему автосалон и, по всей видимости, высококвалифицированному специалисту, также оказался крайне неприятен, быть может, надо было нам сказать, мол, беженцы мы страждущие с полуострова Мыкр, (ибо предполагаю), что такие вот «неравнодушные» и нервные охранники всей душою болели за судьбы терзаемых политиками полуостровитян. Но такого мы, как люди здравые и более того – воспитанные, конечно, не сказали, а жаль. Потому как охраняющий дядечка настропалился жуть как серьезно, трижды и уже грубовато повторил скороговоркой «Да вы кто тут такие?!», и более того – начал предпринимать совсем уже не поддающиеся здравому рассудку действия – хватать моего друга под локоть, что-то нервно бурчать по сигналу своим напарникам и истерично запугивать нас вызовом целого полицейского подразделения. Мой друг, любезный, и граждански и политически подготовленный, Алексей Сергеевич пытался спокойно и резонно дядечке, охраняющему столь стратегически важный закрытый объект, просто объяснить, что мы хотим спокойно без провокаций и лозунгов пройти по нормальной дороге и всё! Я стоял рядом, в легком ступоре, и подлые, даже интеллигентно печальные мысли-вопросы крутились в моей молодой и наивной еще в те годы голове…
«…О принятии и закреплении какой там еще Конституции, гарантирующей свободу слова, действий, передвижений, постоянно с полос газет говорит председатель кабинета министров Ведмедев, если я, обычный культурный не нарушающий законы гражданин, не могу пройти по абсолютно не закрытой территории своего города, не будучи задержанным, выдворенным, оскорбленным в принадлежности к Майданеку со стороны хамоватого малообразованного и столь надменного охранствующего элемента?! О каком нормальном цивилизованном обществе либо попытках его построения мы можем говорить в узких кругах и на виду широкой общественности, если без предъявления паспортов, прописок, удостоверений, справок о незаразности, я подпадаю под категорию неких весьма сомнительных типов -  «Да вы кто тут такие?!»…
… И тут я вернулся в реальность, мне стало просто стыдно перед моим давним другом Алексеем Сергеевичем, повидавшим столицы, культурные европейские места, стыдно за наш город, за такой вот ничего не знающий, дремучий, колючий, хамоватый народец, умеющий только кричать, права требовать, не готовый взамен играть по правилам, соблюдать чужую свободу, уметь четко и конкретно соответствовать законам и отвечать здраво и по праву, то бишь правдиво, на поставленные вопросы… А дело было плохо, Алексей Сергеевич доказывал свое, и даже в пылу отстаивания гражданских свобод представился не доктором, а агентом внутренних органов, чем еще только более возбудил немного больной воспаленно высокомерный разум маленького бесправного человека в лице охраняющего, нервного и уже вызывающего (по-видимому посредством голубиной почты) полицейские наряды и кордоны… И я не нашел ничего лучшего в этой весьма печальной и по-граждански оскорбительной ситуации, чем звать за собою Алексея Сергеевича и ретироваться на всё туже грязную, разбухшую, обильно сдобренную милыми, а порой и совсем глубокими лужами, грешную черноземную землю нашей никем не охраняемой и никому ненужной губернии. Под истошные и уморительные вопли охраняющего о том, что он нас узнает, и погоны по одному его звонку (видно, посредством всё того же голубя) с нас снимут, мы удалялись от автосалона в сторону исторического центра нашего славного города… Дул резкий, но освежающе приятный весенний по-молодому дерзкий ветер, и взошла луна, и редкие автомобили медленно проплывали вдоль дороги… Алексей Сергеевич шел и курил, мы ничего более не имея в наличии и арсенале своих гражданских и политических прав и свобод, лишь только осудили этого глупого, построенного «по струнке» и по сути несчастного охранника, не имевшего как в этот вечер, так и в последующую свою простецкую жизнь, большего «развлечения», чем выдворение с особо «закрытой секретной и фатально охраняемой» территории двух молодых людей, так и не сумевших в этой стране доказать необходимость соблюдения элементарных прав и свобод простого человека…

14.04.2014