Тебе, о, стойкая ингушка...

данная история основана на реальных событиях, происходивших в феврале 1945 года в р.Казахстан во время депортации чеченцев и ингушей, и рассказана одним из очевидцев тех событий чеченскому писателю Иссе Кодзоеву... От лица этого очевидца и пойдёт повествование.

В далёком снежном Казахстане,
Помню тогда мела пурга,
С другом моим лучшим Мовлади
Вместе мы ехали тогда!

Быки тянули наши сани,
Далёкий путь нас ожидал,
Суровый климат Казахстана,
Сколько же жизней он отнял

Мороз потрескивал сурово,
И снег летел со всех сторон
Вдруг силуэт за поворотом
Увидев, я замедлил ход.

Там тихо женщина шагала
С поклажей санки волоча,
Всем видом говоря : "Устала!
Ах как же жить устала Я!"
 
Издалека её заметив
Смотрел, как тяжек её шаг,
Как до земли она клонилась,
Тащив багаж свой на санях.

Мы говорили на чеченском
Из-за пурги почти крича...
"Шо нохчи дуй?" — она спросила
"Вай нохчо ду! — ответил я.

Она ингушкой оказалась
И попросила подвести
Хотя бы пару километров,
Чтоб отдохнуть чуть-чуть в пути.

Мы усадили её в сани,
Сзади поклажу привязав
И двинулись в снежном тумане
Вокруг лишь степь, снег да печаль.

Дорога вилась в даль змеёю,
Кривая, как и всё в стране,
Тех обезумевших героев,
Нас раскидавших по земле.

Везде неровности, ухабы,
Багаж уже раз пять упал,
Ну а она всё подымала...
"Назад клади!" — я ей сказал.

Чехол обняв двумя руками,
Что был до ужаса тяжёл,
Она закинула на сани,
На нас с тревогой кинув взор!

"Ага! — подумал я, — Боится,
Что мы ограбим по пути!
Наверно ценные вещицы,
Раз так вот рьяно их хранит."

Сейчас те мысли вспоминая,
Слеза стекает по щекам;
Как мог тогда я так подумать:
"Къинхетам бехь соьх йа Аллах1!"

Второй уж день пошёл к закату,
Мы наконец сделав привал,
С ней поделились снедью нашей,
Что каждый с дому себе взял!

Я после ужина случайно
Облокотился на мешок,
Я отскочил будто ужален,
Пополз по телу холодок.

От изумления и страха
Вдруг закружилась голова,
Тело вспотело под рубахой,
И в глотке путались слова.

"Что там в мешке! — всё же сказал я,
Превозмогая свой испуг.
И ничего не понимая
Смотрел на нас мой лучший друг.

Женщина сильно испугавшись,
Сказала: "Дальше, я пешком!
Ваши быки сильно устали!
Спасибо вам двоим за всё!"

"Нет! Ты поедешь дальше с нами,
До тех пор, что нам по пути.
На миг мне просто показалось..." —
Но я не смог произнести.

Она в ответ лишь зарыдала,
Прикрыв руками скорбный лик:
"Простите, что вам не сказала,
В мешке том мёртвый человек"

— "Кто он? Зачем с собою возишь?"
"Мой свёкр!" — ответила она, —
С семьёй давно нас разлучили
Ещё в проклятых поездах.

Мы уже год с ним ходим вместе
По этой проклятой земле.
Семью искали нашу тщетно;
Следов их не было нигде!

Зима, как видите, сурова;
От голода совсем он сник.
Вот без еды, жилья и крова,
Свёкра иссяк жизни родник.

Предать земле его хотела,
Как то гласят законы гор,
Но не чем выкопать могилу..."
Она вновь потупила взор.

"Лопату местные не дали,
Вот так и ходим мы везде,
Ищем вайнахов, чтоб предали
Его бы с трауром земле!"

"А почему нам не сказала?
Ведь не вайнахи разве мы! —
Спросил Мовлади, сев на сани,
Себя за голову схватив.

"Я не хотела путь ваш долгий
Своим несчастьем омрачать.
Не дай Аллах1, такое горе
Вам на веку своём познать!"
          *          *          *
На третьи сутки мы добрались
И весть по сёлам разнеслась,
Сотни вайнахов здесь собрались,
Много пришло из далека!

Похоронили по адатам,
Ей соболезновал народ,
Самоотверженной ингушке,
Что до конца шла лишь вперёд!

Тайп для чечнцев - это свято,
Семья - для женщины закон.
Мы, сотни лет жив по адатам,
Их не оставим пред бедой.