Виселица

Украл. Проголодался и украл.
Но не наелся, бит был.
Поволокли, а он стонал,
Но не от боли ныл.
От неизбежности, от голода и превосходства.
Превосходства несправедливости мирной.
Бросили в неудобства,
Не накормили, не пищей, не жирной.
Там пир был в его честь,
Лилось вино, душила лесть.
Там суд был при застолье,
Решили вешать в поле.
Да чтобы видели все дети,
Да чтоб рыдали матеря,
И чтоб камнями закидали,
Чтоб уважали короля.

И огласили пьяным языком
Решение суда,
И напоследок молвил он:
« Я уважаю короля. Прошу убить,
Я виноват, и даже буду очень рад
Стать поучительным уроком
В этом селении убогом.
Но только просьба у меня, всего одна –
Поесть. Поесть, и будь таков последний зов.»
И не понятно королю,
Где же мольбы, упреки и утопия.
Он приказал и наказал:
Тело бить, тело тянуть,
Руки, ноги завернуть.
Сам пошел, и сам узнал,
Долго тело он карал.
Но молвил тот последний зов:
«Дай поесть и будь таков.
Не могу прощаться с миром
С незаконченностью дел.
Лишь желания достигнув
Я стану не в удел».

И тут же видели все дети,
И слышал плачи матерей,
Лишь камни мимо пролетали,
Он сыт, достиг, и не в удел.