реквием27

Р е к в и е м


Если б Вселенная умела читать

мои стихи,

она бы вздохнула:

ещё один поклонник,

влюблённое в неё мгновенье,

мотылёк,

которого шестой десяток раз

мотает вокруг звезды по имени Солнце.


Твои глаза я вижу в ночном небе

даже сквозь снегом набитые тучи,

и они заглядывают

в бездну моей души

и согревают её ледяной космос,

пустоту, одиночество.


Твои руки всего лишь

в лепестке от моих пальцев,

но между нами стоит

огромная Смерть,

которая тебя не замечает,

потому что ты – юность,

и это приближенье моего часа.


Твои звёзды так одиноки, как люди,

и прекрасны,  как слова,

из которых я тку тебе подвенечное платье,

подобно ткачам голого короля

перебираю неосязаемый шёлк ветра

и рисунок солнечной тени.


Расстаться с тобой – значит отдать свои глаза,

и кто-то другой тебя увидит.

Расстаться со звуками и узнать,

что такое настоящая тишина.

Не чувствовать пальцами – и ничего

себе не оставить,

раздать всё до единой минуты времени,

кроме тех, которыми набивал трубку

и выпускал кольцами дыма,

красиво плывущими в небо

и становящимися облаками.


Умереть – значит всё оставить тебе,

прибавить ещё одну морщинку

поверхности земного шара,

а рядом пройдут влюблённые

и,   подняв лица,  на миг забудут о поцелуях.


Умереть – значит освободить место

в пространстве,

последний раз сыграть в прятки,

обманув тех, кому ты был дорог.

Не твою руку возьмут они с плачем

и не твой холодный лоб тронут губами,

с тобой прощаясь.


Не быть – значит отсутствовать

везде и всегда,

весной,  летом, осенью, зимой.


Землю пронзят холодные слёзы дождя,

и капли его не твоей груди коснуться,

и отзовутся не в твоём сердце.

Снежный покров замедлит

промерзание земного шара,

но лёд панцирем оденет не твоё тело.


Ожить – это  родиться другим человеком,

который спросит, найдя затерянные фотографии:

кто он?

Да никто. Его нигде нет.

Есть пятна на листе бумаги,

да, может быть, отпечаток руки

в застывшем цементе ремонта дома.


А, может быть, это значит стать деревом

и молчать вечность,

восхищая весенней порослью.

Это значит  – жить

и быть неузнаваемым самим собой,

не узнавать любимых и быть не узнанным ими.


Это значит – всё время спешить,

когда-нибудь разорвать финишную ленту

и успеть увидеть, что за ней нет ничего,

не успеть заплакать – как по тем,

кто покинул тебя раньше.


Как хорошо, что слова не меняют

положения звёзд

и вообще ничего не меняют.

Тополя остаются, и ветер обрывает их листья,

гонит  их по ледяному стеклу жизни.

Окна домов освещаются и  угасают,

подчиняясь двум  словам: «включи» и «выключи».


И больше ничего не  меняется.


Если ты говоришь «люблю»,

и звёзды остаются на месте,

тополя тянутся к небу и утрачивают листья,

ветер скользит по улицам,

и окна домов вспыхивают и гаснут,

подчиняясь двум словам: «включи» и «выключи» -

- больше ничего не меняется.


Тополь не говорит солнцу «люблю»,

а раскрывает клейкие почки

и показывает ладошки листьев,

сберегая мельчайшие капли жизни   солнца.

И  если твои слова рождаются в сердце,

они пройдут бездну и встретят

бережные ладони, даже те, что беззвучно шепчут губы.


Твоя улыбка это не движенье маленьких мышц,

которое зрячий увидит,

а слепой  прикоснётся рукой.

Она – то, что не касается этих мышц,

она – как солнце со своим собственным теплом и светом.


Но это уже не ты, это другой ты,

не знающий  даже, что объятые землёй кости

и несли то, что видело, слышало и дышало,

смеялось и любило.

+