Письма из прошлого Трагедия одного солдата

"Письма из прошлого. Трагедия одного солдата"

Автор - Нина Осокина

http://www.proza.ru/2011/02/04/1325

   
  Сколько себя помню, в нашей семье всегда чтили память о погибшем  на войне любимом брате  моего отца.  Во  времена моего детства его увеличенная фотография  висела в нашей квартире на видном месте. Я часто рассматривала её, удивляясь, какое незаурядное у Алексея  лицо - не просто красивое, а очень умное и доброе. Улыбчивые  и чуть раскосые глаза, прямой нос, хорошей формы брови и губы, словом, ничем не похож на обычного крестьянского паренька.

    Он и на самом деле был необычным человеком для своей среды. Для меня остается загадкой, как он, родившийся  в крестьянской многодетной семье, выбился, как говорят, в люди. Всю свою короткую жизнь занимался самообразованием. Получил высшее  математическое образование, до войны успел немного поработать учителем (физики и математики), строил планы о дальнейшей счастливой жизни.

    Не успел пожить, не завел семьи, детей. В конце 1940 года его забрали в армию. Как явствует из писем, он очень тяжело переносил армейский быт  и мечтал о том, как через два года вернется домой.  Но  началась война, с которой он так и не вернулся. 
   
   На моего отца он оказал большое влияние. Несмотря на девять лет разницы (мой отец с 1922 года рождения, Алексей – с 1913 года) между ними была духовная  дружба. Это по  совету Алексея отец (а в те далекие годы - просто Витя, Виктор)  выбрал профессию учителя математики (сначала рабфак, потом университет, окончить который не пришлось, – война началась, когда он учился на первом курсе). 
   
    В 1940 году Виктору  было всего 18 лет (примерно столько, сколько сейчас его внуку Тёме). Вот только его жизнь в те времена сильно отличалась  от благополучной жизни нынешних 18-летних юношей. Бедность, недоедание, отсутствие необходимой теплой одежды в зимние холода, – все это чуть не послужило поводом для того, чтобы бросить учебу. Лишь поддержка Алексея помогла Виктору не пасть духом.
 (Примечание: Отец продолжил учебу после войны, откуда вернулся в 1943 году после тяжелого ранения. Работал в Коммунарской средней школе учителем математики - в той самой школе, откуда Алексея забрали в армию, на протяжении почти всей своей трудовой деятельности,. Почти четверть века был директором школы.) 
   
  Все письма  Алексея, в том числе адресованные родителям,  бережно хранятся моим отцом в школьной ученической папочке. Пожелтевшие  от времени, затертые по  краям и по линиям сгибов (письма с фронта обычно отсылались без марок, без конвертов -обратной стороной складывались в треугольник), - они сейчас читаются с большим трудом.  Да и отношение к ним очень трепетное (как к музейной редкости) - боишься повредить.
   
    Я пообещала отцу перепечатать эти письма. Вот они перед вами.
    Очень надеюсь, что их  с интересом прочтут все внуки и правнуки  и проникнутся таким же уважением к Алексею, какое испытывал к нему их дедушка и прадедушка - Виктор Иванович Субботин.
                Н.Осокина


 октябрь 1940 года

 Здравствуй Витя!
Передаю тебе свой братский горячий привет и желаю успеха в учебе.
Как ты знаешь, на работу я назначен в Коммунарскую среднюю школу, где нахожусь и в настоящее время.
До II / IX-40г. я преподавал в одном 7 классе математику, в 8 и 9 – физику и математику. Всего было 24 часа в неделю.
Как тебе известно, 15 сентября я должен был явиться в Арзамасский военком, поэтому я с 12 сентября с работы уволился совсем и получил расчет.
14 сентября меня провожали в армию, а накануне справляли прощальный вечер.
В Арзамас я приехал 15-го сентября, а 19-го получил повестку о явке в армию 20 октября,  к 9 часам утра (в Арзамасе).   20-го сентября  я прибыл на Коммунар, но на мое место уже назначили другого, т.е. из 5-х и 6-х классов преподавателя поставили в 8-9 классы, а в 5-е поставили Сажину Анастасию Андр.
Но когда я приехал, были вынуждены поставить и меня. Таким образом, нас сейчас четыре математика.
Я работаю в 8 и 9 классе – по физике и математике. Всего 18 часов в неделю.
Как ты знаешь, когда-то я работал учителем в Алексеевке, после чего 5 лет учился, поэтому эти года мне включают в стаж моей работы, в результате чего я зарплату получаю на 10% выше, т.е. вместо 270 рублей за 18 часов я получать должен 300 рублей, а так как я работаю сейчас в 8 и 9 классах, то вместо 300 рублей за 18 часов я поучаю 320 рублей.
Кроме 320 рублей я получаю за классное руководство 30 рублей и рублей 20 – за проверку тетрадей.
Пока до свидания. Крепко жму твою руку.
Твой брат А.Субботин.
P.S.Мое пожелание тебе такое - лучше прорабатывай материал за первое полугодие, иначе потеряешь авторитет перед преподавателями на всем протяжении дальнейшей учебы.

               
7 ноября 1940 года
 Здравствуй Витя!
С братским и красноармейским приветом к тебе Леня.
Поздравляю тебя с праздником 23-ей годовщины Октябрьской соц.революции. Прости, что я так долго тебе не писал письма. Ты уже очевидно знаешь, что я нахожусь в рядах рабоче-крестьянской Красной Армии. Я, кажется, тебе писал, что мне нужно было явиться в Арзамас с 20 октября, поэтому из дома я выехал 19.10.1940г.
20-го октября я прибыл в Арзамас, где мне сказали в райвоенкомате, что меня вызывали на 17-е октября, но я повестки не получил. Из Арзамаса нас отправили 25 октября в 7 часов вечера в товарных вагонах, где, конечно, были нары и печка-голландка. Утром, часов в 9, приехали в Москву. В Москве нас покормили в военной столовой, вымыли в бане и в первом часу мы отправились дальше. Центр Москвы посмотреть не пришлось, а проехали только по окраине и притом больше ночью. Дальше поехали в направлении на Киев. Киев и другие на пути города посмотреть не пришлось, а только посмотрели издали, со станции и с поезда.
30-го октября вечером привезли нас в город Могилев-Подольск, расположенный на границе с Бессарабией, т.е. на реке Днепр. Город, надо сказать,  очень плохой, пожалуй, хуже Арзамаса, хотя я его хорошо и не видал. Вечером же нас обмундировали и отправили в казарму, расположенную около с.Серебрия, в 7 км от города.  Здесь мы сейчас находимся некоторое время в карантине, т.е. несколько дней нас поучат, как мы должны себя вести как бойцы.
Обмундирование нам дали, можно сказать, неважное, но сейчас очевидно большинство такое: шинели и шлемы поношенные, ботинки с обмотками новые, брюки и рубашка тоже новые, дали две пары портянок, перчатки, два носовика и полотенце. Живу я в казарме, о которой ты представление имеешь. Перегородок в казарме нет, а просто большая комната. Спим на койках, на которых имеется соломенные матрас и подушка, две простыни и одеяло. Со мной Тувин, Новиньков (студент института) и возможно твои близкие товарищи-рабфаковцы – Чичков, Приставкин и Щетинин.
Кормят нас, можно сказать, неплохо: в завтрак  картофель или горох и к тому же чай. Хлеба неограниченно; в обед мясной хороший суп и что-нибудь второе, картофель или горох.  На ужин дают больше рыбы и чай.
Сегодня, т.е. 7 ноября, в завтрак давали грамм 150 или 200 колбасы, картофель и чай с белым хлебом. В обед что будет - не знаю. Плохо одно, что очень большой перерыв между завтраком и обедом, т.е. 8 часов.
Встаем в 6 часов утра, а спать ложимся в 11 часов ночи. Занимаемся 10 часов.
Пока что наш род войск – пехота. Скажу, что служба в пехоте разная, в частности, где нахожусь я,  служить не тяжело. Почему не тяжело, об этом, конечно, писать нельзя.
Пока что я не в школе, но после праздника нас из карантина будут распределять по ротам, которые расположены в различных местах. Я, очевидно, попаду в г. Могилев-Подольск,  в полковую школу.  В школе есть отделения:  – пехотное, артиллерийское и связи.
Пока что на этом и закончу. Мой адрес, очевидно,  скоро изменится, и письма ты мне писать поэтому не будешь, т.к. я его не получу.
Мой адрес.
УССР
 Винницкая область,
Г.Могилев-Подольск,
с.Серебрия, почт.ящ.№12
Пока до свидания, с приветом Леня.
7/ХI – 40 г.
Жди следующего письма с нового моего места.


16 ноября 1940 года

 Здравствуй брат Витя!
С пламенным красноармейским и братским приветом к тебе Леня.
Витя, я писал тебе письмо, в котором в основном сообщал о своей жизни.
Сейчас мое местожительство немного изменилось. В настоящее время я нахожусь в полковой школе при городе Могилев-Подольске и учусь на пулеметчика. Изучаем, конечно, и винтовку, и ручной пулемет и станковый пулемет.
Служить я должен в армии, согласно постановлению правительства, 2 года, при условии, если буду учиться успешно, и, таким образом, должен уйти домой младшим лейтенантом запаса.
Очевидно мне пожить как следует так и не придется.
Под конец-то нам с тобой не повезло. На этом я пока и кончу.
Пока до свидания, жду с тебя письма.
Твой брат Леня. 16/XI – 40 г.
Мой адрес.
УССР, Винницкая область,
Г.Могилев-Подольск, п/я№2, Субботину А.И.
 (Пиши (зачеркнуто) шли без марок)

5 декабря 1940 года
(адресовано:
Горьковская область,
Наруксовский район,
с. Покровка,
Субботину И.И.)

Здравствуйте, тятя и мама, братья и сестры, с пламенным красноармейским приветом к вам Леня.
Полутора месяца прошло уже с тех пор, как я с вами  распрощался и сообщал, где нахожусь в настоящее время.
Я посылал вам письмо с дороги, посылал письмо с первого моего местожительства и, наконец, посылал письмо вам с нового места, то есть из города Могилев-Подольска.  В письме, посланном Васе, я писал, как и где живу, и велел сообщить об этом вам. Я дал, кажется, Васе свой  адрес.
И вот, после всего этого я стал ждать от вас письма. Что же получается? Все получают письма, а мне никто не пишет, и только на днях получил письмо от Виктора.
Тятя, сейчас я думаю так, что Вася очевидно мое не получил и адреса поэтому моего вы не знаете и следовательно не пишите мне письма.
Сейчас я снова пишу вам письмо, в котором сообщу коротенько, где и как я живу.
В настоящее время я нахожусь в полковой школе при городе Могилев-Подольск. Школа выпускает отделенных командиров, или, как сейчас их будут называть, младших сержантов и сержантов.
Назначили меня из Арзамаса в связь, а попал в пехоту, то есть в пулеметчики. Наша часть не полевая, а поэтому походов не делаем, так что служить не тяжело, пока не знаю, что будет дальше.
В школе учимся не так, как в обычных школах, сидя за столами, а просто как и все красноармейцы – на улице, но на нас нажимают больше, вернее, больше предъявляют требований. Казарма наша состоит из ряда комнат, она же и школа. В комнате нас живет 18 человек. Комната наша наилучшая и чистая. В нашем взводе все со средним и высшим образованием, так что все равные.
Кормят нас неплохо, я, кажется, об этом писал.
Вообще жить бы можно, если было бы свободное время и вообще свобода, как в гражданской жизни.  Никуда нас не отпускают, даже не можем отпроситься сходить сфотографироваться. А чтобы сходить погулять так, об этом и не думай. Правда, кино у нас в казарме бывает каждую неделю. Но теперь, очевидно, придется жить и ждать,  когда же кончится срок службы. Если не будет войны, так время пройдет скоро, и после чего встретимся снова.
А пока до свидания, остаюсь жив и здоров, даже заметно самому, что я в армии уже пополнел.
Тятя, пишите, как живете вы и что нового в Покровке.

 

 (дата не указана)
Здравствуйте Сергей Степанович и Екатерина Ивановна и ваши детки! (Примечание: Семья старшей сестры Екатерины. Сергей – её муж.)
С пламенным красноармейским приветом к вам  А.И.Субботин. Во-первых, ставлю вас в известность, что ваше письмо я получил 5 января 41 года, за что очень благодарю.
5 января я принимал присягу, где поклялся быть честным, дисциплинированным и преданным своей  родине.
10 января всех лиц, имеющих среднее и высшее образование, собрали и предложили пойти учиться в военно-политическое училище на 2 года на младших политруков, то есть это значит – остаться пожизненно в армии. Мои товарищи из Арзамасского района, с которыми я учился, дали согласие поехать в школу, а я воздержался, потому что не так уж притесняли, хотя объявили, что по желанию идут. Я очень, конечно, рад, что не еду, потому что все же буду ждать, что когда-нибудь поеду домой, если только останусь жив.
Жаль только расставаться с товарищами, с которыми я уже прожил, в частности,  с одним  - уже пять лет. Писать особенно больше нечего. О сроке моей службы я уже писал домой. Служить мне в армии 2 года, ввиду того, что имею такое образование. Кто не имеет даже среднего образования и учится на младшего командира, должен служить три года. К концу второго года я должен сдать экзамен на командира взвода, то есть на младшего лейтенанта.
Посылаю на память вам из моей красноармейской жизни фотокарточку, правда, плохую, так что на стенку лучше не вывешивайте.
Пока до свидания. С приветом, Леня.
 
  12 марта 1941 года
 Здравствуй Витя!
С пламенным сердечным приветом твой брат Леня.
Во-первых, сообщу о нашей переписке.
Первое письмо твое я получил и прочитал, а затем куда-то потерял, а, следовательно,  утерял и твой адрес. На втором твоем письме твой адрес был запачкан печатью, так что я ничего не мог понять, а поэтому и не писал тебе письмо.
Теперь с 7 февраля меня перевели из города Могилева в село Серебрия.
Предпоследнее твое письмо, посланное тобой 9 февраля, и последнее письмо я получил уже 10 марта. Вот, в результате этого, я письма тебе писать не мог. Запрашивал я твой адрес от отца, а сегодня, 12 марта, я получил от отца письмо и твой адрес.
Прочитав твое письмо, я сделал вывод, что ты настроен как-то панически. Конечно, это очень глупо. Перспективы на будущее у тебя есть, потому что ты имеешь среднее образование, и возраст твой еще юношеский. Я двадцати двух лет, имея образование за начальную школу, и то не растерялся перед учебой, а тебе и подавно не страшно, если ты хоть и сделаешь перерыв в учебе. Что же будешь делать, раз сложилась такая обстановка или условия для учебы. Но мне кажется, что ты не ребром ставил вопрос о продолжении учебы в университете. Надо было бы настойчиво попросить помощи от отца, от брата Васи, от сестры или крестной, чтобы проучиться хотя бы этот год. Мне хотелось, чтобы ты проучился год и получил на это документ, а там было бы осенью видно. Теперь ты говоришь, что бросаешь и педкурсы. Это будет еще хуже.
Неплохо было бы, если получил документ об окончании педкурсов. У тебя будут перспективы поступить потом на работу, а притом немного остается и учебного года. Хуже будет, если ты сейчас приедешь домой. Работы себе ты можешь и не найти. А работать учителем,  я бы сказал, не так уж и плохо, потому что много свободного времени и невелика ответственность. А еще лучше было бы, если ты, одновременно учась на облпедкурсах, переписывал материал у своих товарищей за второе полугодие 1-го курса университета. Может быть, потом была возможность сдать за первый курс заочно или экстерном. Конечно, я учитываю при всем этом то, что если есть возможность на пропитание. Теперь тебя беспокоит какой-то физический недостаток –очевидно рост, так это, мне кажется, глупости. Ты знаешь, что Ленин был тоже не большой, а над ним никто не смеялся.  Так и ты, если будешь хорошим работником, так ни к чему будет и твой рост. Материал ты знаешь отлично, а потому и работать учителем будет легко.
Мое мнение – это проучиться тебе.
Сообщу о себе. Сейчас я нахожусь на курсах младших лейтенантов запаса. Подробно опишу в следующий раз, сейчас ухожу на ужин.
Мой адрес:
  УССР
 Винницкая область,
Г.Могилев-Подольск,
с.Серебрия, почт.ящ.№12
Пока до свиданья, твой брат Леня.

  5 апреля 1941г.
Здравствуй Витя!
С пламенным братским приветом к тебе брат Леня.
Сообщаю, что твое письмо я получил. Надо сказать, что ты сделал хорошо, что остался на педкурсах,  после которых поступишь на работу, где оденешься, а потом видно будет.
Плохо будет, если попадешь в армию. Тогда учеба твоя совсем сорвется, да и не всем нравится в армии.
Сообщу несколько слов о себе. Не помню, что я тебе писал в тех письмах, может быть, что и повторю.
Нахожусь я все еще на старом месте, т.е. в с. Серебрия, все на этих же курсах. Всего нас таких курсантов в роте 18 человек. Тувин и еще один мой товарищ по учебе в институте из Починковского района уехали на курсы младших политруков еще до моего отъезда за день в Серебрию. Но из Арзамасского района со мной есть например Щетинин и др.
Чичкова со мной нет. Он в другом селе на курсах связистов.
О занятиях, я, кажется, писал тебе уже, но скажу, что они очень безынтересные и никогда не слушаешь, как это в институте или на рабфаке. Время проходит, и ладно. Так красноармейцы у нас и говорят, что солдат стоит, а служба идет. Кроме занятий дали еще  общественные нагрузки.
Являюсь членом бюро ВЛКСМ батальона и комсоргом в своем взводе, был делегатом отчетно-выборной дивизионной конференции ВЛКСМ.
Сейчас я еще являюсь помощником  групповода по политзанятиям, так что приходится готовиться к следующим занятиям раньше других красноармейцев. Приходится проводить занятия.
Недавно происходила поверка нашего взвода по политзанятиям. Большинство получили отличные оценки, и взвод, таким образом, получил отличную оценку.
Меня как помгрупповода спрашивать не стали, а поставили мне оценку, исходя из общей оценки взвода, т.е. тоже отлично. Но учет знаний во много раз ниже по сравнению как в институте. Но здесь для большинства бойцов безразлично, хорошо он получит или плохо.
Но здесь как-то невольно заучивается материал, потому что одно и то же повторяешь несколько раз. Но так все уже надоело, что прямо ужас.
Сейчас бы без оглядки, что называется, убежал домой. Все время только слышишь брань, то на одного кричат, то на другого. У того шлем на боку. У другого ремень слабо подтянут,  у третьего винтовка плохо почищена и т.д.
Вот только это и слышишь. Кому наряд вне очереди, кого под арест, кому выговор, и вот в таком роде.
А разговаривать не смей, как бы тебя ни ругали, до тех пор, пока не скажут, хотя, может быть, это и неверно.
Здесь не скажешь, почему меня все время посылаете, а не того. Повтори приказание и иди, выполняй, что бы это ни было. Здесь все делают сами. Так что я теперь неплохо уже умею мыть полы и выполнять другие работы, в таком же роде. Так что иногда стиснешь зубы и делаешь.
Но не подумай, что и меня так много ругают и дают гауптвахты. Нет. Но слушать все это -  так и то мучительно. Пожалуй, об этом писать хватит, а то так писать воину РККА не полагается.
Ты говоришь в письме о том, что у нас, наверное, уже тепло. Да, тепло. Я видел, колхозники пахали уже 31 марта. Температура на улице и в тени 23-27 градусов, а на солнце, например, 4 апреля было до 45 градусов.
Сегодня – 23 градуса, так что стало хорошо в отношении этого.
  А то зима хоть не так уж и холодная, но в этой шинели, как в зипунишке, – гнет на морозе крепко. Но дальше будет, очевидно, еще теплее. Но и то лучше, чем зимой. Я посылаю тебе свою фотокарточку в красноармейской форме, которая, может быть, останется на память. Международная обстановка сейчас очень напряжена, а потому, пожалуй, придется отдать свою жизнь в борьбе за родину. Пока больше писать нечего.
Спрашивай, если что тебя интересует.  Пока до свидания. А.Субботин.

13 апреля 1941 года
 Здравствуйте тятя и мама, Петя и Нина! С пламенным приветом к вам Леня.
Писать особо нечего. Нахожусь все время на этом же месте. Уже идет шестой месяц, как я нахожусь в армии, а служить еще долго. Как вы знаете, в войну втягиваются все новые государства, отсюда можно ожидать нападения и на нашу страну, которая еще не воюет. Если втянут и наше государство в войну, тогда придется и побыть на войне, а тогда и не рассчитывай на то, что останешься в живых. Но пока еще ничего не слыхать о войне. Пока живем в ожидании этого спокойно. Только читаем газеты о том, как воюют капиталистические страны. Скоро будем праздновать первое мая.
Кормят пока все так же. В завтрак дают немного каши и чай. Чай можно пить хоть с хлебом, хоть с сухарями. Вот уже третий месяц, кроме хлеба,  в ужин и завтрак дают сухари. Иногда в завтрак дают вместо каши суп макаронный. В обед суп и каша, или вместо каши – картошка. Каша больше гречневая и пшенная. Иногда дают ячменную, или вроде этой. В ужин кусочек жареной рыбы и хлеб с сухарями. Месяца три тому назад ввели еще так называемый сухой паек, а некоторые красноармейцы называют – голодный паек.  Этот паек состоит из следующих блюд. В завтрак – каша, сухари и чай. В обед – гороховый суп, вроде жидкой-жидкой  затерюхи, и каша, и вместо хлеба – опять сухари.  В ужин – рыба и сухари.  Такой паек бывает один день в каждую неделю. Хлеба в этот день и не дают. От завтрака до обеда промежуток большой, иногда не поленишься – накладешь в карман сухарей и погрызываешь их до самого обеда.
Сейчас здесь стало уже тепло. Начиная с 31 марта, колхозники уже пашут. С 31 марта и по 9 апреля было очень тепло, даже в тени было 23 или 25 градусов тепла, а после этого стоит холод, дня три уже. Так что после такого тепла замерзаем. Но этот холод, должно быть, долго не будет.
Пишите, как живете вы, и что есть нового.
Пока у меня все. Остаюсь жив и здоров, чего и вам желаю. До свидания. А.Субботин
13/IV-41г.
УССР, Винницкая область,
г.Могилев-Подольск, с. Серебрия, п/я 12

 7 мая 1941 года
 Здравствуйте тятя и мама, Петя и Нина.
С пламенным приветом к вам, Леня.
Ставлю вас в известность, что письмо ваше я получил накануне Первого мая, то есть 30 апреля и был очень доволен. Праздник 1-го мая отпраздновали благополучно, но погулять, как это в гражданских условиях, не пришлось. Никуда нас не отпускали.
В первый день ходили в село на демонстрацию, а вечером, с 7 и до 11 часов ночи, я стоял на посту. Остальное время этого дня и на 3-й день отдыхал. За хорошую учебу на торжественном заседании, накануне 1-го мая, мне вынесли приказом благодарность. Благодарность мне вынесена человеком, который пользуется правами командира дивизии. Кроме этого меня занесли на доску почета.
Тятя, ты спрашиваешь меня, как нас кормят и какое обмундирование.
К маю нам выдали по новой рубахе, по брюкам, фуражки, портянки и носовой платок. Кормят все также почти. В завтрак чай и каша. В обед мясной суп и на второе – каша или картошка, а иногда макароны. Каша больше бывает гречневая, бывает и перловая. Суп готовят, можно сказать, хороший и дают достаточно. На ужин дают кусок жареной рыбы и чай. Иногда вместо жареной рыбы дают селедки, а в последнее время – иногда мяса. Утром и вечером с чаем, кроме хлеба, месяца четыре дают еще сухари. Так что чай пей, хоть с хлебом, хоть с сухарями. Вообще, хлеба достаточно, - кто сколько хочет может скушать. И, кроме всего этого, один раз в неделю введен так называемый сухой паек. Это означает, что завтрак и ужин такой же, но только нет хлеба, а одни сухари. В обед вместо мясного супа дают какой-то гороховый бульончик вроде жидкой-жидкой затерюхи. Также хлеба не дают и в обед, а дают сухари.
Сухой паек введен с тем расчетом, что приучают нас к боевой обстановке.
Вообще, этим пайком красноармейцы недовольны и называют этот паек голодным пайком. Ну, а насчет того, увидимся мы вновь или нет, трудно сказать, но желательно, чтобы увидеться. Правда, военная обстановка очень сложна. Кругом нашей страны разгорается все шире и шире пожар 2-й империалистической войны. С каждым днем вступают в войну все новые и новые страны. Так что мало надежды на то, что не придется повоевать.
Спиридону письмо я послал, в котором послал две своих фотокарточки, одну - им, другую – Нюрке.  Послал письмо с фотокарточкой и брату Ваське.    Можете посмотреть эти карточки.
Пока на этом я кончаю. Желаю, чтобы ты лечил глаза, или приобрел очки.
Пока до свидания, остаюсь здоров и жду от вас письма.
Хорошо было бы, если вы мне выписали, месяца на три, нашу районную газету «Ленинский путь» по моему адресу. Если это можно, и цена на нее не увеличится, то выпишите.
7/V/-41г.
Еще раз до свидания. А.Субботин

(Примечания:  Спиридон, Василий, Нюра – братья и сестра Алексея.
   Отец Алексея, когда получил похоронку на трех сыновей (Спиридона, Василия и Алексея) окончательно потерял зрение. «Выплакал глаза», как говорил его сын Виктор  (мой отец),  вернувшийся с войны живым.)

 
18 мая 1941 года
 Здравствуй Витя!
С пламенным братским приветом к тебе Леня.
Письмо твое я получил, в котором ты убедительно восклицаешь, что мы с тобой еще увидимся. Я этим утешением, конечно, доволен, но встретиться мы можем случайно на поле сражения с врагом или вообще в армии. Ты знаешь, что международная обстановка очень сложная. С каждым днем все шире и шире разгорается пожар 2-й империалистической войны. Если ты аккуратно следишь за печатью, то знаешь, что на западе мы сейчас граничим только с Германией. В Финляндию тоже введены германские войска. Поэтому не исключена возможность втянуть и СССР в войну. Ведь если Германия попытается сейчас выступить против Турции, или другого государства, то отсюда можно ожидать неприятных последствий для нас. Тогда, очевидно, СССР выступит против Германии.
Лучше бы нам, математикам, встретиться дома. Встреча, очевидно, была бы лучше. Но мало что-то я питаю на это надежды.
В первый день мая погода у нас была тоже хорошей. Днем ходили на демонстрацию в село. Вечером в 7 часов я заступил на пост часовым и стоял до 11 часов ночи. Затем 2-го мая с 7 часов утра и до 11 дня стоял часовым. Как только я сменился с поста 2 мая, пошел дождь. Некоторые товарищи ходили в дозор, в том числе ходил и Щепенин Николай. Если ты неясно представляешь, что такое дозор, то я для сравнения приведу такой пример. Например, лесник ходит в обход осматривать свой участок. Так же и у нас ходят кое-что осматривать. Я попросил Щепенина, чтобы он принес мне четвертинку вина. Конечно, он просьбу мою выполнил, и мы с товарищем, по фамилии Подминский, выпили её в уборной. Вот этим только и отметили праздник. В этот же день был вечер самодеятельности. Третьего  мая весь день шел дождь. Днем было кино «Белеет парус одинокий». Вот так и прошел праздник. Никого никуда не отпускали. Надо сказать, что в студенческой среде праздник проходил куда лучше, хотя, тоже кажется иногда скучновато. Ну, очевидно, на веселье влияет значительно экономика. Голодному и рваному мало приходиться веселиться.  Если пойдешь на вечер оборванцем, то тут уже не до веселья и не до девушек.  Но жажда к любви к той или иной девушке все же ощущается. Как я понял из твоего письма, ты тоже горишь любовью к женскому полу. Может быть, и имеешь связь с какой-нибудь особой. Против этого я, конечно, не возражаю, но только не надо ошибаться, как это получилось у меня со Щербаковой, о чем ты наверное слышал, и писать я об этом не буду. Но я думаю, что из этого положения я выберусь. Если что тебя интересует по этому вопросу в отношении меня, то можешь спросить, и я отвечу.
Теперь еще несколько слов о себе. К Первому мая нам выдали новые рубахи, брюки и фуражки. Кроме фуражки еще раньше получили пилотки.  На торжественном заседании, накануне Первого мая, мне вынесли благодарность приказом от лица, которое на правах командира дивизии. Кроме того, занесли в своем подразделении на доску почета.
Витя, 17 мая мы ходили в город в караул, и там уже бойцам выдали пенальчики, такие, в которые помещаются домашние адреса каждого бойца. То есть дают, как мы их называем, паспорта смерти. Это значит, что в случае, если убьют, по этому адресу сообщают на родину, что такой-то убит. Я думаю, что ты понимаешь, что предвещают эти пеналы, или как их правильно называют, медальоны. Пока я на этом кончаю. Пиши, куда тебя назначат на работу, и до какого времени у вас занятия.
До свидания.
С приветом, твой брат Леня. 18мая 1941 года. (Винницкая область, Могилев-Подольск, село Серебрия)


12 июня 1941 года
 Здравствуй Витя!
С пламенным братским приветом к тебе Леня.
Витя, твое письмо я получил, в котором ты сообщаешь, что скоро вас будут назначать на работу, и что ты думаешь пойти в свой район. Я не знаю, понравится ли тебе это потом, когда будешь работать.
Ведь ходить домой из тех сел тебе не придется в выходные дни, потому что все же далеко. Работать в таких селах не так-то уж хорошо и весело. Может быть,  места будут лучше где-нибудь. Очевидно, и призыв в армию у вас будет на месте. Может быть, тебя и не возьмут по твоему слабому здоровью, а поэтому, если в чем себя физически чувствуешь слабо, так не стесняйся об этом докладывать медицинской комиссии, иначе в армии совсем можешь потерять здоровье.
Теперь несколько слов о себе. Пока что живу на старом месте. Изменений больших нет, за исключением продовольствия и питания. Хлеба мы получали до 1 июня 1,2 кг в сутки. Сейчас получаем на 100 г больше, чем в прошлый год в институте.
Витя, если сможешь достать, то пришли мне какой-нибудь подходящий учебник немецкого языка. Может быть, когда придется и заняться от нечего делать. Если можешь, то поскорее.
Пока что у меня все.
До свидания, твой брат А.Субботин
 Винницкая обл, Могилев-Подольский район, с. Серебрия, п/я 12
 


 22 июня 1941 года

 Здравствуйте тятя и мама, все братья и сестры, их жены и мужья, все племянники и родственники.
С горячим сердечным приветом к вам, Леня.
Утром я написал письмо сестре Кате и брату Спире и ничего не знал, а в 12 часов дня я уже в полной боевой готовности.  Сейчас в 4 часа дня лежу на траве и пишу вам письмо. Плохо, что нет у меня ни копейки денег, может быть, они бы и пригодились.
Посылаю вам на память свои карточки.
Писать больше нечего. Живите и не унывайте, может быть, и увидимся еще.
Остаюсь жив и здоров, чего и вам желаю.
Крепко целую.
Ваш сын Леня.



24 июня 1941 года
 Здравствуйте, тятя и мама, все братья и сестры.
С сердечным приветом к вам Леня. Я нахожусь на старом месте, конечно, не в казарме, но недалеко.  У нас пока все спокойно, боев еще не было, бои - впереди нас.  Пишите, где братья и зятья, и вообще, о новостях в Покровке.
Тятя, если есть деньги, то пришлите рублей 25, а то без денег плохо.
Шлите только быстрее,  лучше телеграммой, а то могут меня перевести.
Остаюсь жив и здоров, чего и вам желаю.
Адрес мой старый.  До свидания. А.Субботин
24/VI-41г.

28 июня 1941 года
 Здравствуйте, тятя и мама, все братья и сестры, их мужья  и жены и племянники.
С сердечным приветом к вам Леня. Я посылал вам 22-го июня (и еще 24-го) письма, в одном из которых просил денег.
Тятя, ты знаешь, как во время войны приходиться жить. (примечание: отец Алесея воевал в первую мировую войну, был ранен)
  Спать приходится очень мало. Кормят не вовремя. Пока нахожусь на старом месте. Готовимся к встрече противника, который находится от нас недалеко: в одну ночь было даже слышно артиллерийскую  стрельбу.  Но у нас пока что тихо.
Летают над нами самолеты, а чьи – не разберешь. Огня с самолетов нет. Но не знаю, сколько у нас будет продолжаться затишье.
Пишите, что делается у нас в Покровке, где братья и зятья.
Передавайте всем привет и пишите мне письма. Мой адрес немного изменился и стал следующий:
УССР, Винницкая обл., город Могилев-Подольск, п/я №2-1
Но по старому адресу получу пока быстрее, потому что туда мы ходим 3 раза в день за обедом. Так что можете слать по обоим адресам.
Пока живу и  сильно не волнуюсь, пожалуй, совсем спокоен. Не советую волноваться и вам.
28/VI-41г.
Ваш сын А.Субботин


   17 августа 1941 года
(На этом и всех последующих письмах стоит штамп:Проверено военной цензурой.
В оригинале вместо многоточий закрашенные черной тушью слова)

Здравствуйте тятя и мама, Петя и Нина!
С пламенным сердечным  приветом к вам Леня.
Я посылал вам письмо из города Николаева, но едва вы его получили.
В этом письме я сообщал, что укрепленный район, т.е. что из Могилев-Подольска были вынуждены уйти 18 июля в полевые части.  Начиная с 7 июля, особенно с 18-го, все время моя жизнь находилась на волосок от смерти. Начиная с 18-го и по 6 августа, ежедневно приходилось быть в обороне. Удивляюсь сам, как только я до сего времени  остался  жив. 
6 августа  ……. наша часть была в полном окружении.
Под свинцовым дождем пуль и разрывов снарядов пришлось идти напролом по мостам через реку   ……………………………………………………………………………….

Поэтому я и ряд товарищей ….…………………………………… от своей части. После этого через местечко Березовку  я попал 9 августа в город Николаев, из которого 13 августа вечером были вынуждены выехать в ….…………………………… ,   расположенный на Черном море.  14 августа выехали через реку Днепр и еще какую-то, километров 12 на пароходе. Затем на поезде утром 16 августа приехал я с товарищами в Крым в город  ……….……….. , откуда и пишу Вам письмо.

На обратной стороне треугольника :
Всего, что со мной было, в письме не описать. Дальнейшая судьба моя пока неизвестна. Куда направят из города Джанкой – не знаю.  Как видите, адрес мой не постоянный, и поэтому письма от вас я так и не получу. Пока остаюсь жив и здоров, чего и вам желаю.
Пока до свидания.
Ваш сын А. Субботин. 17 августа 1941 года.
Крым, г. Джанкой



25 августа 1941 года

 Здравствуйте тятя и мама, братья и сестры,  их мужья  и жены и племянники.
С пламенным приветом к вам  Леня.
Сообщаю вам, что в последнее время, то есть  уже с 17-го августа, я нахожусь в Крыму, в городе Симферополе. Здесь пока что все тихо и спокойно, войны нет. Где буду в дальнейшем – пока неизвестно.
Писать пока больше нечего.
Пока жив и здоров, чего и вам желаю. Мой адрес пока неизвестный, да и навряд ли он будет известен.
  От вас, наверно, письма я уже не получу, так  как, может быть, сегодня, или в скором будущем, я отсюда отправлюсь.

27 августа 1941 года
 Здравствуйте,  тятя и мама, Петя и Нина.
С пламенным сердечным приветом к вам Леня.
Тятя, я посылал вам уже несколько писем и думаю, что хоть одно из них вы все  же получили, но от вас писем я не получал, а почему - для вас, конечно, вполне понятно. Хоть, может быть, письмо от вас не принесет мне больше радости, но все же хочется получить и узнать, кто и где находится, и кто остался в живых. Я пока что нахожусь в городе Симферополе. До какого числа я здесь пробуду, я конечно, не знаю, но как только получите мое письмо, сразу же пишите мне по такому адресу:
Крымская АССР,
г.Симферополь, ул. Р.Люксембург,
дом №9, Субботину А.И.
Письма я посылаю без марок, потому что нет денег. Когда-то я просил у вас денег, которые, может быть, вы и посылали, но я ничего не получил. Но дело не в деньгах. Сейчас не до денег.
Пока писать больше нечего. Передавайте привет сестре Кате, Нюре с Петей и другим. Братьев и Сергея, наверное, дома нет. (примечание: Алексей подразумевает, что их забрали на фронт.)
Пока до свидания.
Ваш сын А.Субботин


20 октября 1941 года

 Здравствуйте, тятя и мама, все братья и сестры, их жены и мужья.
С пламенным сердечным приветом к вам Леня.  Ставлю вас в известность, что я пока жив и здоров, чего и вам желаю. Здесь у нас пока что тихо, но не знаю, как будет обстоять дело в дальнейшем. Но где я нахожусь, вы приблизительно знаете. Пока ни в чем не нуждаюсь. Голодный и холодный не бываю. Одели хорошо и кормят тоже неплохо. Так что не беспокойтесь. Пока что писать нечего. Пишите вы письма, может быть, получу. Мой адрес:
Действующая армия,
Полевая почта 884
 1-й строительный батальон,
1-я рота, Субботину
 Пока до свидания, крепко жму всем руки. Леня
 Крым, 20/X-41г.



10 марта 1942 года

 Здравствуйте,  тятя и мама, Петя и Нина.
С пламенным сердечным приветом к вам Леня. В начале марта я послал вам маленькое письмо, но не знаю, получите вы его или нет. Пока что я жив, чего  и вам всем желаю.
16-го марта мне исполнится 29 лет со дня моего рождения. Все свои молодые годы я посвятил самообразованию, перенося всевозможные лишения и трудности. Но, обогреваемый надеждой о будущем, я мирился со всем, лишь бы только получить образование, а потом воспитывать советскую жизнерадостную молодежь. И вот мои цели осуществились, образование я получил, но вот поработать и не пришлось. Мирная жизнь кончилась, начался период отечественной войны. Теперь-то уже цели и задачи одни у всего советского народа – это разгромить врага. Но эта задача нелегкая. Для разгрома врага потребуются миллионы жизней советских людей, может, в том числе  - и моя.  Но этого теперь бояться не приходится.  Вообще, до сего времени я жил не так-то уж плохо, на морозе ночи проводить не приходилось. Голодным тоже не был, правда, часто бывает, что покушать и хочется - но нечего. Но есть русская пословица: «На всякое хотение надо иметь терпение». Но вообще-то пока что терпимо. Плохо только за последнее время из-за табачку – нечего курить, а без курева скучно. Там у вас, наверно,  достать возможно, но вот, судя по тому, сколько времени от вас ко мне идут письма, и посылку скоро не получишь. Но пока что не беспокойтесь и не шлите. Если в скором будущем это возможно будет, то я сообщу об этом.
Писать особенно нечего. Пишите, как живете вы, живы ли братья.
Ничего вы не пишите мне о Сергее . Шлите мне их адреса.
Я Виктору посылал письмо, но его там, наверно уж не было .
Мой адрес:
Действующая армия,
Полевая почта 1417,
 3-й отд. инж. стройбат,
1-я рота, Субботину
 Пока до свидания, крепко жму вам руки.
Ваш сын Леня. 10/III-42г.


Дата не указана (приблизительно начало апреля 1942 года)

Здравствуйте тятя и мама, Петя и Нина! С пламенным сердечным приветом к вам Леня.
Тятя, ставлю вас в известность, что письма твои, наверно, все получил.
Получил три открытки, которые шли, правда, очень долго. После этих открыток я получил от вас письма: одно было послано 17 марта, второе – 19 марта, написано на письме Виктора, и третье было послано 22 марта.
Так что вы с Витей напрасно беспокоились, что писали неправильные адреса и думали, что я не получаю ваши письма.  От Вити я тоже получил письма. Последнее письмо, посланное им 9-го марта, я получил 1-го апреля. Тятя, Витя мне пишет, что он не такой уже стал, каким я его видел, перед отъездом его в Москву учиться. Я, говорит он, сейчас возмужал. Я поэтому полагаю, что он вырос и рад этому. А то он считал себя обиженным, то есть недоволен был своим ростом. Как бы я рад был, если бы я его увидел, но не знаю, придется увидеться или нет.
Теперь несколько слов о себе.
Сейчас нахожусь на фронте, правда, пока работаем на передовой линии, но снаряды, как вы знаете, летят далеко, так что смерть или ранение ожидай с каждой минутой. Тятя, ты не раз спрашиваешь меня, что мы делаем. Коротко говоря, работаем больше лопатой, то есть копаем землю, но были и другие работы. Пока больше писать некогда, да и нечего, знайте, что пока жив и здоров, чего и вам желаю. Пишу вам письма на вашем же листочке, хотя у меня есть и своя бумага.


5 мая 1942 года
 Здравствуйте тятя и мама, все братья и сестры! 
С пламенным сердечным приветом к вам Леня.
Ставлю вас в известность, что я пока жив и здоров, чего и вам всем желаю. Теперь сообщаю, что из части, в которой я находился до сегодняшнего дня, меня забирают. Поэтому письма мне по старому адресу больше не пишите. В какую часть я попаду, пока не знаю. Как только явлюсь в другую воинскую часть, узнаю адрес и сообщу его вам.
Получите мой адрес, пишите мне письма. От Виктора последнее письмо я получил 1-го апреля, и с тех пор больше не получал. Пока до свидания.
Ваш сын Леня.


   Это последнее письмо Алексея.
  Спустя три дня началось наступление немцев  (в ночь с 7 на 8 мая 1942 года), а 17  мая  он был убит.


Как он прожил эти 12 дней, оставшиеся до его гибели, неизвестно. Можно только гадать, о чем думал и делал в последние часы и минуты жизни, как погиб и  где его могила…
Нашим современникам теперь хорошо известно из учебников истории, какой была военная обстановка на Керченском участке фронта.  Кровавая бойня, мясорубка – так характеризуют историки, писатели  и журналисты те события.
У отца хранится вырезка из газеты «Аргументы и факты» (№8  от 23 февраля 2005 года) - с рассказом очевидца тех трагических событий, чудом оставшимся в живых. Я нашла этот текст на сайте газеты и помещаю ниже.

                Нас списали со счетов
                (В крымской «мясорубке»)
СТЕПАН Павлович ЛЮШИН закончил войну старшиной в Австрии. Награжден орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды, 17 медалями. В мае 1942 года командовал расчетом гвардейского миномета под Керчью. В числе немногих выбрался из крымской «мясорубки», когда из двухсот тысяч бойцов и командиров Красной армии три четверти попали в плен или были убиты.
ПРОРЫВ фронта немцами был для всех полной неожиданностью. В апреле мы пытались наступать, но неудачно. Потом линия фронта стабилизировалась. И вдруг смешалось все: отступающие части, повозки, боевая техника. Вся эта масса, уже никем не управляемая, двигалась к Керченскому проливу. Люди надеялись, что их не бросят на произвол судьбы и эвакуируют из Крыма. Раненые цеплялись за наш грузовик, умоляя подвезти их хоть немного, но мы не имели права сажать на установку никого, кроме ее расчета.
Последний залп по наступающим немецким танкам мы дали 16 мая. Снарядов больше не было, и мне приказали взорвать установку, а что касается переправы на Тамань, то ее велено было искать самостоятельно. Словом, спасайся кто может! Без снарядов мы находились второй день, но взорвать свою «катюшу» так и не смогли: вокруг было слишком много людей. В конце концов, машину подожгли с воздуха немцы. Из семи человек расчета один был убит, остальные разошлись в поисках переправы. Помню, на земле валялось много советских бумажных денег. Рубли, трешки и даже сотенные. Видно, при бомбежке разбило хозяйство какой-то финчасти. За ними никто и не нагибался. Люди, безразлично топча купюры ногами, все шли и шли к морю, надеясь, что оттуда придет спасение. Увы, напрасно.
Я решил строить плот. Стал искать доски от разбитых повозок, надувные автомобильные камеры. Вскоре на помощь мне пришел знакомый солдат из нашего полка по фамилии Зорькин.
Перед отплытием мы решили хоть немного поспать и чуть не поплатились за это. Наш плот обнаружили два здоровенных матроса. На наше счастье, плот ушел под воду. Моряки с руганью выбрались на берег и убежали. Это нас и спасло: мы весили куда меньше, плотик выдержал.
В дороге мы то и дело видели пилотки и бескозырки, качавшиеся на волнах. За весь путь до Тамани (а плыли мы вечер и ночь) нам никто живой не встретился.
В Тамани я узнал, что меня записали в без вести пропавшие и уже успели сообщить об этом родным. А начальник политотдела полка первым делом поинтересовался, успел ли я взорвать свою установку.
 (Записал Олег ГЕРЧИКОВ)


В шестидесятых годах мой отец пытался найти могилу брата: бывал в Крыму на местах боев, неоднократно посылал запросы в Керченский военкомат,  в поисковый отряд местной школы, но все безуспешно.
Как сообщил директор Керченской восьмилетней школы №21 И.Середа в ответ на запрос отца, в поселке Опасное (бывший Еникале) находится братская могила воинов, погибших во время Керченской бойни, но на мемориальной плите не указаны фамилии  павших бойцов.  И далее он пишет отцу:
« В школу обращаются многие родственники погибших воинов и просят узнать о местах захоронения героев, отдавших жизнь за Советскую Родину. Экспедиционному отряду, отправляющемуся в июне в четырехдневный поход по местам боев, будет дано такое задание. С начала сентября 1965 года этим займутся члены штаба боевой славы. Обо всем, что они узнают, сообщат Вам».

Не узнали, не сообщили…



© Copyright: Нина Осокина, 2011
Свидетельство о публикации №211020401325