пир

Стал дом мой убогим из-за жуткого неттебявнём.
Сердце в темнице груди ухает, как сова.
Губы кроваво-обветренно дышат холодным огнём,
И повисают на них недоспело и жалко слова.
Память-провал в обездоненной болью вечности тьмы.
Радость весенняя дико смеётся в лицо.
Сны-наказанья за счастье, сворованное у судьбы.
Палец сдавило серебряное кольцо.
Временность - признак того, что мы всё ещё живы.
Не призрак ли жизни такая несчастная жизнь?
Сердце напрасно стучит, раздаваясь эхом по жилам.
Не счастье, а боль и тоска в нём навек прижились.
На небо смотрю, на солнце в дымке вечерней...
Везде проступают черты и улыбки твои.
Мечусь по проспектам в толпе испуганной серной,
И смерть меня сладко и вязко в объятья манит.
Хриплю ей сквозь слёзы и сдавленный в горле ком:
В чём я виновата? Я тихо хотела жить
В крохотном мире, где можно только вдвоём,
Где оказалось запретным радоваться и любить...
Кто там прогневился, обрушив небесную твердь
На хрупкие плечи двоих, не успевших укрыться от стрел?
Ведь я так хотела любовью тебя одолеть, смерть!
И что из того, что никто никогда так делать не смел?
Смеёшься беззвучно, беззубо, бессильно, без дна.
Ещё не окончена повесть, мы оказались на шаг впереди!
Мы обманули тебя, обманувшись и сами сполна,
Но не гляди так презрительно, мерзко так не гляди!
Каждый мой шаг одинокий по каменным улицам города,
Знаю я, эхом отстукивает ещё один человек.
Ветер, зябко гуляющий у меня между шеей и воротом,
Донеси до меня его лёгкий и радостный смех.
Нет, слышу сквозь время глухие рыданья и стоны,
Чувствую боль, отражённую в стёклах витрин,
Пронзившую остро моё опустевшее лоно,
Сковавшую мои члены канатами паутин.
Я думала, бабочкой разорвётся удушливый кокон.
Я думала, свет в нас родился и прольётся на мир.
А это лишь хищник ждал, пока мы напитаемся соком,
Чтобы устроить свой самый кровавый пир...