Молитва в ночи

    Был обычный сентябрьский день в городе Раккун. Я возвращался домой с учебы. Сильные порывы ветра не портили моего настроение, ведь в его мощных объятьях отчетливо сквозила теплота ушедшего лета. Когда я зашел в подъезд, гул ветра затих и остался позади. Быстрыми шагам-скачками я стал подниматься на 7 этаж, где меня ждал покой и уют родных стен. В подъезде царила тишина и только шарканье моих ног отдавалось в нем эхом. Где-то на полпути раздался скрип двери и на лестничную площадку вышел мой сосед, дедуля лет шестидесяти. В иной раз я проходил даже не глядя на него, угадывая боковым зрением знакомую фигуру. Но сегодня все было иначе. Он был явно чем-то обеспокоен. От обычной старческой походки не осталось и следа. Решительным шагом он преградил мне дорогу и строго посмотрел прямо в глаза.
- /username/, мне нужна твоя помощь. Пошли скорее. Без тебя никак. Пошли!
По своей привычной заторможенности я даже не спросил какого хрена ему нужно, но отказать в помощи старику просто не мог. Я пошел следом. Может шкаф передвинуть нужно, я не знал. А знал бы, не пошел бы.
    Дед открыл дверь и торопливо пригласил внутрь. Я зашел. Не знаю о чем он думал в тот момент, но он был серьезен как никогда прежде.
- У нас проблема, внучок. Не простая, особая. Нам с Семёнычем не справиться вдвоем. Ты, я погляжу, парень большой, да и с головой, вроде, дружишь. Скажи, ты пугливый? Спишь хорошо? Кушаешь справно? Ничего не болит, а?
- Нет, Александр Анатольевич, у меня всё в порядке. А почему спрашиваете?
- Тут такое дело, не знаешь когда какая болячка или еще какая заноза в голове выстрелит. Ну да ладно.
Он приумолк, кинул быстрый взгляд через плечо и продолжил.
- Я тебя сейчас заведу в вон ту комнату. Там Семёныч и моя жена. Семёныч в добром здравии, даже очень. А вот жена моя... как бы это выразится... Ей поплохело. Мы её лечим. 
- ЁБ ТВОЮ МАТЬ, АНАТОЛИЧ, ГДЕ ТЫ ХОДИШЬ???!!!
Крик раздался как гром среди ясного неба.
- Иду!
С этими словами дед сделал мне жест следовать за ним, а затем добавил шепотом.
- Ты только не пугайся, внучок. Без тебя никак.
Мы вошли в комнату.
    Шторы были завешаны. Свет из единственного окна лишь немного освещал маленькую комнату. На стене весел ковер, а под ним небольшая кровать. На самой кровати лежала бабушка. Похоже, что она спала. Возле изголовья на полу сидел другой дед, похоже это был Семёныч. Семёныч активно что-то читал-нашептывал. Услышав как я зашел, он поднял на меня глаза. Такого острого взгляда я еще не видел. Буквально долю секунду он смотрел на меня, а потом обратился к Анатоличу.
- Это еще зачем?
Анатолич подошел ближе к кровати.
- Я тебе уже сто раз говорил, нам не справиться вдвоем! Погляди на неё!
- И так вижу, чего глядеть?! Плохи дела.
- Она что-то еще говорила?
- Она - нет. А тот другой - да. Я пока не разобрал что именно, мямлет одно и то же.
Анатолич обернулся ко мне.
- Видишь ли, внучок, экая беда у нас - нету жития старым людям. Даже в старости покоя не дают. Гоняются.
Не знаю что мне стоило сказать на это, поэтому я спросил самый простой и очевидный из вопросов.
- А чё здесь вообще происходит?
Они посмотрели друг на друга и Семёныч молча кивнул, мол "рассказывай".
- Ты про силу нечистую слышал?
- Конечно, слышал. Черти, демоны, ведьмы, все дела.
- Так вот это оно. Или не оно, а они. Мы пока не уверены.
- Она что... одержимая или как?
- А ты гляди грамотей какой. Да, можно сказать одержимая. Хотя не совсем. Она сама была не против, какая уж тут одержимость. Скорее контрактъ.
- Так а я вам зачем?
По-правде говоря, я уже стал жалеть, что купился на их старческий бред. Скорее всего, бабка слегла в вечный сон или только собирается, а они от безделья дурью маятся.
- Не перебивай. Мы с Семёнычем, - дед глянул на другого с непонятной мне грустью, - по молодости много чего натворили, о чем до сих пор жалеем.
- Анатолич, давай без соплей. Ближе к сути. Времени мало!
- Да, да, хорошо. В общем, за нами должок был. И похоже, что оно пришло его забрать. Только, чёрт его побери, не с меня, а с нее.
Дед указал на бабушку, которая мирно почивала на кровати. Мне даже стало на секунду жалко деда.
- Оно держит её. И ни сюда, и ни туда. Нам ни слова и её не пускает, хотя она давно хотела уйти. Возвращать её после ухода мы не собираемся, не наша парафия, мерзость одна. Говорила, что я достал её за жизнь нашу совместную, пятидесятилетнюю. Мы не знаем, мы не уверены, кто это, потому что оно ничего не говорит. Обычно они так не делают.
- А "они" это кто?
- Они это они, других таких не бывает. Ты слепой, и как любому слепому тебе нужны слова, чтобы описать то, чего не видишь. Они везде. Они только тем и живут, что ждут, пока еще один из нашего рода начнёт чахнуть и тут же впиваются в него.
Семёныч вздохнул.
- Меньше лирики, Анатолич! Скажи ему что нужно делать и давай покончим с этим.
- Я как раз собирался. Внучок, мы сейчас будем Его вытягивать на беседу. Ты стой, молчи, если увидишь, что она дергается, попридержи. Мне и Семёнычу её касаться нельзя во время чтения, поэтому мы тебе не подсобим. Ну, с Богом!
    Дед сел возле деда и они в унисон начали читать какую-то молитву. Читали они долго, не спеша. Меня начало распирать от смеха, потому что смотреть на всё это представление без улыбки было просто невозможно. Я стоял и держался, чтобы не прыснуть от смеха, когда начал замечать нечто необычное. Они словно не обращали на меня внимания. Я заметил, как неподвижны стали их тела и как все громче раздаются их голоса. Их речь напоминала то грохот камней, то журчание воды. Но все чаще проскальзывали такие нотки, от которых мне становилось не по себе. Словно звук резал меня, будто звуковые волны стали лезвиями, обтёсывающими мою голову и глаза со всех сторон. Я посмотрел на бубушку. Её веки дергались. Тут уж мне стало не до смеха. Старцы, со всей старческой смиренностью, сидели как статуи и читали, читали, читали. Рука бабки поднялась, затем другая, а потом она открыла глаза. Это были не глаза, а пустые колодцы. Если в них и была когда-то жизнь или что-то человеческое, то теперь они были пусты и холодны как лёд. Казалось, в комнате стало темнее ночи и только небольшое радужное сияние от старцев рассеивало дымку мрака вокруг. Я посмотрел на свои руки и они показались мне страшными и мерзкими. Кожа выглядела дряблой, а пальцы сухими и тонкими. Раздался скрежет. Это скрежетала зубами старуха. Мышцы её рта напрягались, желваки бугрились и кожа то и дело вздрагивала от случайного спазма. Она посмотрела на меня и мое сердце ушло в пятки. Затем она произнесла три слова, но понять их я не мог.
- Мамхку... гр-гр... творью...гр-гр... ирбалгргр.
Она начала подниматься в воздух. Я ощущал, что сейчас должно произойти нечто ужасное. Что есть мочи я накинулся на ее старушечье тело и прижал к кровати, спрятав лицо от ее взгляда. Под ее одеждой мои пальцы мимо воли наткнулись на какое-то шевеление. Ее кожа двигалась, пульсировала. Каснувшись ее, в моем сознании тут же возник столь яркий образ, словно некий флешбек - лицо, которое кричит и горит и мучается в агонии, пожираемое пламенем. Лицо было женским. Это было ее лицо. Она кричала и молила о помощи. Слов было не разобрать, но я отчетливо понимал ее и без них. Между нами словно установилась некая связь. Видение прошло и вместе с тем тело старухи начало трусить и извиваться, словно змея. Никогда бы не подумал, что оно такое способно. Я держался со всех сил, но сколько это продлиться мне было не известно, и от того моя уверенность и хватка начали ослабевать.
Дед Анатолич впервые за все чтение поднял глаза и лицо его было перекошено от ярости.
- Не вздумай! - заревел старик, словно сам был демоном. - Держи ее, осталось совсем немного!
В это время Семёныч обливался седьмым потом, лицо его обвисло и его бил озном. Каким-то внутренним чувством я понял, что именно он делает основную работу. Именно он "вытягивает Его на беседу". Анатолич помогал ему как мог, не обладая сам полным знанием и мастерством, но похоже, что даже их объединенных сил было недостаточно. Их сияние неукланно гасло. А вот пульсация под кожей старухи становилась все быстрее. Я схватился за кровать и прижал ее бушующую плоть по-сильнее. Смотреть на то, что стало с ее лицом я не отважился. То было лицо демона, который смотрит с иного мира и жаждет выйти из заточения. Тело старухи распирало изнутри, и сила, что овладела ею, готова была разорвать ее. Я чувствовал, что мы не справляемся.  Еще пара секунд и двери с того мира раскроются. Но тут я вновь услышал ее голос. Будто волокно стальной нити завибрировала та связь, которая возникла между нами ранее. В глубине, что чернее ночи, я увидел ее лицо, оно было молодым и только грусть в глазах печалило его.
-Помоги мне. - едва различимо бросила она мне, и ее слова пролетели словно вечность сквозь пустоту к моему озадаченному рассудку. Но что я мог поделать? Я правда хотел помочь. Ее скорбь за то, что жизнь конечна, передалась мне. Никогда прежде я не осознавал как ужасно жить, зная о том, что конец неизбежен. Мне показалось, что ей стало легче. Быть может я могу ей все таки помочь? И прежде, чем решение пришло ко мне, она обронила всего два слова, последних два слова.
- Держи меня.
Место, где я с ней находился, было неописуемым, но все же мысленными усилиями я потянулся к ней и схватил за руку. Где-то на окраине, на границе между мирами, я услышал деда.
- Неееееееееееет!
Ее улыбка погасла и лицо окутала тьма. Она потянула меня к себе и сила ее была невероятной. Я хотел отпустить ее, отпустить себя, но не смог. Во тьме ее некогда красивого лица зияло три глаза, смотрящих сквозь время и все мыслимые границы. Оно тянуло меня к себе, все ближе в свои глубины. Откуда-то сверху сильные руки схватили меня за плечи и стали тащить от Него. Увидев кого-то сияющего позади меня, оно потянулось к нему, проходя своими щупальцами сквозь мои нервы, впрыскивая в них свою злобу. Тот позади тянул что было духу, но когда темные отростки ввинчиваясь в меня готовы были впиться в моего спасителя, спаситель отпустил меня. И несясь сквозь бессконечность в пасть темного безумия, я лишь на мгновенье  вспомнил как прекрасно было жить.
Дед рухнул на пол. Старуха едва дышала. Семёныч утер пот со лба и посмотрел измученным взглядом на Анатолича. Последний был в сознании, но совершенно без сил. Его руки были черными и дымились, в воздухе витал смрад паленой плоти.
- Он сам так решил. Ты сделал, что мог.
Веки деда открылись. По его щекам покатились слезы.
- Глупый, очень глупый мальчишка.
Семёныч подвинулся к старухе и приложил руку к ее голове. Облегченно вздохнув, он лег на пол.
- Ты его разглядел?
- Да.
- Это был он?
- Нет. Трехглазый.
Семёныч поёжился.
- Растет молодеж, ничего не скажешь. Когда последний был?
- В 66-м.
- Зачастили что-то.
- Голодают.
- Ну, как по мне, то с такими темпами они скоро...
- С такими темпами, Семёныч, уже не важно, что будет скоро. Мы того не увидим.
Повисло молчание. Только тяжелое дыхание бабушки нарушало тишину. 
-  Можно паренька то твоего выпросить чего смог наглядеть там. Я думаю, Саныч смог бы.
- Я тебе сто раз говорил - не наша это парафия. Мерзость сплошная.
За окном завыл ветер. Лучи солнца грели прохожих, но некогда приветливые объятья ветра стали холодны. Скоро наступит ночь и его песня не согреет больше никого. Одинокая песня в ночи.