Когда ты выдохнешь ужасно громко для

Когда ты выдохнешь ужасно громко для
почтенного творца, для гражданина,
без малого – четыре третьих дня,
ища приют надеждам сиротливо;
когда не выспался, автобус опоздал
(случайности – от них не застрахован
никто), не ждал упрёков и не ждал
проблем (а ждал чего, простите, этот homo,   
когда растёт, неведомо куда,
хрустальная гора его фрустраций
переливаясь?); собственно, когда   
нет сил на месте больше оставаться;
когда устав от дел, их требухи,
вначале пятницы, считай перед субботой,
ты вымолвишь: «Дела совсем плохи»,
скажись больным и отпросись с работы.

Дойди до книжного, а в нём стихов купи
(весна и книги лечат от неврозов)
и двигай дальше, вам не по пути
с любителями тягостных обозов
нагруженных сырьём, и двигай вдаль,
хотя бы к набережной двигай, друже, 
где будто бы кричат: «Растай! Растай!»,
восставшие от заморозков, лужи.
Итак, на лавке, с хором Аонид
(сойдёт любая музыка!) для вида,
торжественно и грозно, распахни   
собрание поэм Самойлова Давида
или Кавафиса (конечно… то есть, при
условии, что в книжном были полки),
любую книгу, в общем, отвори
и прочитай. Вот! Всё не так уж плохо.

Сюжет для фильма, но, однако, в нём
присутствует погрешность, тем не мене,
грозящая свести, легко причём,
трагедию – к нелепой мизансцене.
А именно: события и быт
нехитрый, воровской, где в жилах стынет,
когда унылый автор – юморит,
меня уже не трогают отныне.
Меня уже – не трогает! – возня
(хотя я ничего не утверждаю)
грозящая свести на нет – меня,
в которой я всегда, на койке с краю
томлюсь несбыточным (почти ему родня!)               
и обречён, покуда обтекаем,
четыре дня – работать – попугаем
и… пугалом – оставшихся – три – дня…

За кадром то, как, пестуя пепсин,
легко избытки нежности минуя,
стоял у мусорки и чистил апельсин
десятка два нелепых строк рифмуя;
как я сижу в трусах перед компом,
(торжественно и грозно!) сочиняя
сие послание в ваш радужный Содом,
в Гоморру вашу, в целом, привирая
о сносках, о Гомере, о носках
(забыл упомянуть), про ждущий акций
высоких помыслов горящий пироскаф:
хрустальная гора моих фрустраций,
последней стойкости задрипанный оплот –               
не отличить финал, порой, от старта.
Дай звук моим струнам, о Гесиод.
Будь благосклонна к строкам сим, Астарта.