Н

в той части нашей истории, где тебя уже нет со мной, и я везу твой прах к Неве, чтоб развеять там – я каждое утро смеюсь тихонько – как человек, посетивший храм, как обречённый осужденный, затасканный по судам, которого неожиданно оправдали – ты оставил меня, не забрав с собой – “я тебя отвоюю” сменилось на “я тебя не отдам”. и в коробке с шифром, из цельной стали, я храню твои записи с дневниками, перебираю их руками по вечерам.

добираюсь до Питера автостопом и ловлю приключения на обочине, доверяясь чужим рукам по нечетным дням, учусь петь, попадая в ноты, и каким-то водилам даю пощечины, а каким-то – обещаю на них жениться; и дорога под пальцами их струится, и летят впереди облака и птицы, намокают от слез ресницы, и от ветра рвутся в глазах сосуды.

и пока в телевизоре жгут леса, пока комнату твою, потерявшую привкус чуда, опустевшую и чужую, языком ощупывает весна: от потолка и до пледа на подоконнике – я путешествую, словно последний Будда, я ищу свои сновидения в рваном соннике, найденном на помойке в округе Сочи, мне не нужно мыть за собой посуду, мне не нужно чем-то вообще питаться, чтобы пореветь, я всегда дожидаюсь ночи.

я пою твои песни бомжам, бродягам, музыкантам и просто случайным встречным, те перепевают их по дорогам – это делает тебя вечным. это наш единственный путь в бессмертие, это самый главный на все ответ. люди будут благодарны тому столетию, которое породило тебя на свет.
 они смотрят с непонятным мне восхищением и запоминают припев с трёх слов, и им нравится называть тебя местным гением – в каждой местности одинаково, местным гением, заставлять меня есть их плов. по ночам мы выходим писать на заборах “love”.

я ищу тебя во всем – и не нахожу, и от всех их когда-нибудь ухожу, ухожу наружу, как бы ни были милы мне их кров и ужин. ты мне нужен, господи, как ты нужен.