Домик на Почтовом

                75-летию музея «Домик Каширина»


Где Краснофлотская с Урицкой
Пересеклись, шагал в музей
Июльским днем послевоенным
Малыш с компанией друзей.

В коротких выцветших штанишках
Голоколенный коллектив
Один, без всяких провожатых,
Шагнул в ворота, дверь открыв.

Дыханьем прошлого столетья
Ватагу встретил старый двор
И сторож долгого затишья –
Красно-коричневый забор.

Того же цвета деревянный
Полутораэтажный дом
Взирал на съезд сквозь палисадник
С примкнувшим сбоку фонарём.

По ходу во дворе - красильня,
Каретник слева и амбар;
Скользил цепочкой по дорожке
Коленок подранных загар.

За ними молча наблюдая,
Стояла дама на крыльце
И в дом команду пригласила
С улыбкой доброй на лице.

Входили, шмыгая носами,
Панамки сдвинув набекрень,
Как некогда трёхлетний Пешков,
Прибыв сюда в  сентябрьский день.

С того момента, как Алёша
Здесь появился в первый раз,
Экскурсовод, очки поправив,
Неспешно повела рассказ.

Малыш с друзьями, рот разинув,
Внимал и в мыслях представлял,
Как с малолетним Алексеем
Его невзгоды разделял.

          *

Каширины гостей встречали
На пароходе всей семьей,
Успенским** съездом поднимались
Недружной пёстрою толпой.

Дядья же Яков с Михаилом
После обеда подрались,
Дни пребывания Алёши
У деда в доме начались.

Семья жила за счёт красильни -
Той, что стояла во дворе,
И едкий запах мокрых тряпок
Жильцов преследовал везде.

Кругом царила атмосфера
Взаимной тягостной вражды,
Детишки взрослых сторонились,
Их не тревожа без нужды.

Не то от дури неуёмной,
От блажи злобной иль тоски,
На подлость племяшей толкали
Неугомонные дядьки.

Объектом разных издевательств
Григорий - старый мастер был;
Нагретый для него напёрсток
Вдруг сам хозяин нацепил.

Обжёгшись, дед вскипел от гнева;
Сдал Сашу дядя Михаил,
Который сам на злую шутку
Племянника подговорил.

В субботу – порка, накануне
Алёше Сашка удружил:
Брат двоюрОдный малолетку
Покрасить скатерть научил.

Обоих розги дожидались,
Лёг первым Якова сынок,
Избавиться от наказанья
Донос про скатерть не помог.

Василь Васильевич Каширин –
Сухой суровый старичок,
Безжалостно избил внучонка,
Собрав все прутья в кулачок.

Велел ложиться и второму,
Но тут уж бабушка взвилась:
«Не трогай, изверг, Алексея» -
И бить ногою в дверь взялась:
«Варвара, Варя!» - все впустую,
Мать не смогла отбить дитя,
Слова «отдайте» и «не надо»
Вдоль лавки бегала хрипя.

Засёк внучка до полусмерти
От злобы озверевший дед,
Оставив в памяти мальчишки
Неизгладимый чёрный след.

Он старика возненавидел;
На койке лежа вверх спиной,
Хворая, к бабушке тянулся,
Опору видя в ней одной.

Когда из Астрахани в Нижний
Она их с матерью везла,
Своей любовью и заботой,
Как частоколом обнесла.

Здесь у кровати хлопотала,
Стараясь боль его унять,
Стихи и сказки вспоминала,
Чтоб настроение поднять.

Явился дедушка с гостинцем,
Винился, юность вспоминал,
Как бурлаком по Волге баржи
Вверх по течению таскал.

О жизни услыхав тяжёлой,
Жалел Алёша старика
И думал: «Он не злой,
Вот если б не та жестокая рука».

Дед удалился, и другие
Шли на больного посмотреть,
Мальца стараясь позабавить
И у постели посидеть.

Но самым ярким и желанным
Средь них был Ваня Цыганок -
Семьи Кашириных приёмный,
Любимый всей роднёй, сынок.

Блестя раскосыми глазами,
Мальчишке руки показал
В порезах – паренька жалея,
Он их под розги подставлял.

Довольный выдумкой, смеялся:
«На мне, брат, быстро заживет,
Хотел я, чтобы прут сломался,
А он, мочёный, кожу рвёт».

Ребята крепко подружились,
Не в счёт и разница в годах.
Он в доме был незаменимым,
Кипело все в его руках.
 
С ним, как обычно, по субботам,
Когда перепоров детей,
Дед отправлялся на молебен,
Дом становился веселей.

И в праздники был заводилой
Неугомонный Цыганок:
Кружиться с бабушкой вприсядку
Так только он один и мог.

Чем ближе друг – сильней потеря,
Не стало вскоре Цыганка:
Неприподъёмный крест взвалили
Дядья на плечи паренька.

Раздавленный тяжёлой ношей
В свои неполных двадцать лет,
Был похоронен незаметно,
Могилы потерялся след.

Шли дни, по-прежнему ругались
Каширины между собой,
И кроме бабушки Алёше
Не нужен был никто другой.

Её он слушал вечерами:
За непутевых помолясь,
Она садилась на кровати,
С внучонком мыслями делясь.

Была добра, мудра старушка –
Об этом внук прекрасно знал,
А то, что смелая в придачу -
Он на пожаре увидал.

Постройки загорелись быстро;
Темно, морозно на дворе.
Кричали в страхе домочадцы,
Металась лошадь, ржа в огне.

Попону бабушка накинув,
Рванула в пламя мастерской,
Дымясь, вернулась с купоросом,
Держа бутыль перед собой.

Едва её в сугроб воткнула,
Как деда голос: «Мать держи!»
Глядь, во дворе, его отбросив,
Шарап поднялся на дыбы.

Тут Акулина, дочь Ивана,
С покрытым сажею лицом,
К коню бесстрашно повернулась
И встала перед ним крестом.

«Не бойся ты!» - сказала басом
 Бабуся, гладя жеребца:
 «Аль я тебя оставлю в страхе?» -
И конь стал кроток, как овца.

Команда в касках подоспела,
Пожар водою залила;
Полиция зевак прогнАла,
И в кухню бабушка вошла.

Беда не ходит в одиночку:
Наталья в родах померла,
Оставив дядю Михаила
Вдовцом – такие вот дела.

К весне семейство разделилось,
Дядья разъехались, а вслед
С Успенского на Полевую
С женой и внуком съехал дед.
 
             *

Рассказ закончился, ребята
Неспешно покидали дом,
Косились в сторону забора
С лежащим вдоль него крестом.

             *

Прошло полвека, может больше,
Страна платила по счетам:
Вернула старые названья
И улицам, и городам.

На перекрестке, где Ильинка
Встречалась с Сергиевской, там
Стоял мужчина лет преклонных,
А рядом в джинсах мальчуган.

Он что-то вспомнил, улыбнулся
И с внуком зашагал вперёд,
Как в детстве, в сторону знакомых
Красно-коричневых ворот.


**историческое название Почтового съезда

-------------------------------------
ДОМИК НА ПОЧТОВОМ (СОКРАЩЁННЫЙ ВАРИАНТ)
   К 80-летию музея "Домик Каширина"

Где Краснофлотская с Урицкой
Пересеклись, шагал в музей
Июльским днём послевоенным
Малыш с компанией друзей.

В коротких выцветших штанишках
Голоколенный коллектив
Один, без всяких провожатых,
Шагнул в ворота, дверь открыв.

Дыханьем прошлого столетья
Ватагу встретил старый двор
И сторож долгого затишья –
Красно-коричневый забор.

Того же цвета деревянный
Полутораэтажный дом
Взирал на съезд сквозь палисадник
С примкнувшим сбоку фонарём.

По ходу во дворе – красильня,
Каретник слева и амбар;
Скользил цепочкой по дорожке
Коленок подранных загар.

За ними молча наблюдая,
Стояла дама на крыльце
И в дом команду пригласила
С улыбкой доброй на лице.

С того момента, как Алёша
Здесь появился в первый раз,
Экскурсовод, очки поправив,
Неспешно повела рассказ.

С вниманьем слушали детишки
О бабушке, о Цыганке,
Дядьях зловредных и о деде –
Сухом суровом старичке.

Картины жизни невесёлой
Негромкий голос оживлял,
В которой горькие уроки
Трёхлетний Пешков получал.

И, словно вместе с Алексеем,
В семье Кашириных друзья
Полгода мысленно прожили,
Себя в тот мир перенеся.

Конец экскурсии. Ребята
В раздумьях покидали дом,
Косились в сторону забора
С лежащим вдоль него крестом.

Прошло полвека, может больше,
Страна платила по счетам:
Вернула старые названья
И улицам, и городам.

На перекрёстке, где Ильинка
Встречалась с Сергиевской, там
Стоял мужчина лет преклонных,
А рядом в джинсах мальчуган;

Вот что-то вспомнил, улыбнулся
И с внуком зашагал вперёд,
Как в детстве, в сторону знакомых
Красно-коричневых ворот.