76. 6

И словно отрубленное бедро еще у живого ягненка,
я теплым и голым в снег у подножья скалы летел.
Я вспомнил себя еще трезвым, а значит ребенком,
когда я впервые в любви признался тебе.

И выругавшись отрыжкой в кофейную миску кошки,
я понял, что прежним уже вряд ли буду я.
Я выпрыгнул с разбегу в заколоченное окошко,
накрытый тобой, как Помпеи Везувием.

Мне говорили что я заболел. Температура мол - 76.6
мне говорили, что мне бы не помешало тебя бросить.
Но я просто спал. И видел как с уэста на вэст
идет
наступившая на палец ноги безпринципная осень. 

Тогда еще не было осознания, что будет завтра,
тогда еще называли меня благодаря фамилии "слышь".
или малыш (?).
И кидая перловую пагань в тарелку на завтрак,
моя мачеха орала лишь междометием "кышь".

Теоритически, я имел неплохие шансы вылезти из ямы,
но практически - вместо ям удавалось увидеть рвы.
И синтезируя с тобой своими телами и будучи слабым,
я продолжал наоборот эту яму "се" рыть.

Я миру дал кличку - Библия, и написал туда какие-то строки.
Хотя был совсем мал и ссался в штаны, не доходя до лотка.
Не зная, кто мать моя, кто ответственен за мои истоки,
закапываясь в тающий снег, искал лишь воды стакан.

И словно уже холодное бедро уже неживого теленка,
я старым и холодным в снег летел у подножья
Синая.  Но помнил я еще со времен, когда был ребенком:
Мое имя - Иоанн. Я - сын Заведея. Я - исповедь божья.