Виктор Мануйлов - Анна Андреевна Ахматова...

               
           ( Отрывок)


  "Анна Ахматова - целая эпоха в поэзии нашей страны, - пишет Константин Паустовский в статье "Великий дар". - Она спутница нескольких поколений. Я счастлив, что жил в одно время с ней. Она щедро одаривала своих современников человеческим достоинством, своей свободной и крылатой поэзией - от первых книг о любви - до стихов о стоящем под огнем Ленинграде. Через трудную женскую судьбу пронесла она свой гражданский и великий поэтический дар. Стихи ее будут жить, пока будет существовать поэзия на русской земле..."
    "Ее стихи остаются людям" - так назвал свою статью эстонский писатель Иоханнес Семпер. Отмечая эмоциональность поэтической речи Ахматовой, И. Семпер говорит о ее переводах с итальянского, польского, чешского, болгарского, сербского. В последнее время, уже будучи тяжело больной, она перевела несколько стихов с эстонского - Деборы Вааранди..."
    В газете "Вечерний Ленинград" 9 марта .1966 года статья Вадима Шефнера "Среди живых. Памяти Анны Ахматовой". "Умерла Анна Ахматова. Умер большой советский поэт, человек благородный, доброй и гордой души... Никогда отныне не откликнется Анна Ахматова на тревоги и радости жизни. Смерть - это молчание. Но смерть - это и итог. Поэты уходят, но стихи их остаются в мире, среди живых, и взвешиваются на весах жизни. Не смерть приговаривает поэтов к забвению, а жизнь - ее стремительное течение, смена поколений, смена вкусов. И та самая жизнь, как живых, вбирает в свой поток тех поэтов, чьи стихи нужны людям. Стихи А. Ахматовой нужны людям. Они будут жить. Анна Ахматова останется мудрым ненавязчивым нашим собеседником в часы раздумий, в дни наших радостей и печалей...
    Ахматова - большой поэт, творчество ее многогранно... Больше всего в поэзии Ахматовой меня покоряет искренность. Искренность глубокая, но сдержанная, без желания разжалобить: "Я не любила с давних дней' чтобы меня жалели", - говорила она. Ахматова не ищет легкого успеха, эстрадной славы. Она уважает читателя и беседует с ним, как с равным как с человеком, который поймет ее с полуслова...
    Особенной болью отзовется смерть А. Ахматовой в сердцах ленинградцев. Судьба большого поэта, сложная и нелегкая, как бы переплелась с величественной и суровой судьбой нашего родного города...
    Поэзия А. Ахматовой охватывает большую эпоху. Петербург - Петроград - Ленинград - вот три вехи ее творческого пути. Трудной дорогой шла она к мудрой простоте, к прекрасной ясности, совершенствуясь и изменяясь и никогда не изменяя самой себе. Ни в радости, ни в беде ни разу не покривила она душой, ни разу не забыла голоса своей строгой совести.
    Мы провожаем Анну Андреевну в последний путь. Но истинный поэт не умирает. Его стихи остаются в сердцах всех живых, любящих поэзию". И время подтверждает это. За годы, прошедшие после смерти А. Ахматовой, интерес к ее поэзии не ослабевает. Двадцать лет прошло, выросло еще одно поколение, и оно приняло Анну Андреевну как свою современницу.
    В последнее время Ахматова особенно часто думала о своей литературной судьбе, о том, какое будущее ожидает ее поэзию. "У каждого поэта своя трагедия, - говорила она, - иначе он не поэт. Меня не знают". С нескрываемой заинтересованностью ловила она всякое свидетельство популярности своих стихов у нас в стране и на Западе. В.Я. Виленкин вспоминает: "Она не скрывала своей гордости, вынимая из сумки и какое-нибудь совсем неожиданное, корявое письмо из далекого, когда-то "медвежьего" угла с признанием в давней любви и просьбой прислать новую книжку. Она с явным удовольствием рассказывала, как однажды в больнице, куда она попала с тяжелейшим приступом аппендицита, санитарка, причесывая ее в постели, вдруг ей сказала: "Ты, говорят хорошо стихи пишешь", - и на ее вопрос, откуда она это взяла, ответила: "Даша, буфетчица, говорила"".
    Некоторые считали нескромной Ахматовой радость, что книжка ее стихов "скандально вела себя", так как всюду за ней выстраивались очереди и распродана она была молниеносно. Дело порой доходило чуть ли не до драки. И все же порой тревога звучала в стихах:

...Теперь меня позабудут,
А книги сгниют в шкафу.
Ахматовской звать не будут
Ни улицу, ни строфу.

       (27 января 1946)


    Нет, не хотелось оказаться среди забытых ! . .


Забудут? - вот чем удивили!
Меня забывали сто раз,
Сто раз я лежала в могиле,
Где, может быть, я и сейчас.
А Муза и глохла и слепла,
В земле истлевала зерном,
Чтоб после, как Феникс из пепла,
В эфире восстать голубом

       (21 февраля 1957)


    В одном из своих писем, - сообщает В.Я. Виленкин, - Анна Андреевна писала в 1960 году, когда готовилась к выпуску книжка ее стихов, несколько более полная по сравнению с двумя предыдущими (1943 и 1958 г.): "Последнее время я замечаю решительный отход читателей от моих стихов. То, что я могу печатать, не удовлетворяет читателя. Мое имя не будет среди имен, которые сейчас молодежь (стихами всегда ведает молодежь) подымет на щит. Хотя сотня хороших стихотворений существует, они ничего не спасут. Их забудут. Останется книга посредственных, однообразных, и уж конечно, старомодных стихов. Люди будут удивляться, что когда-то в юности увлекались этими стихами, не замечая, что они увлекались совсем не этими стихами, а теми, которые в книгу не вошли. Эта книга будет концом моего пути. В тот подъем и интерес к поэзии, который так бурно намечается сейчас, я не войду, совершенно так же, как Сологуб не переступил порог 1917 года и навсегда остался замурованным в 1916.
    Нет, не "суетность", не тщеславие диктовали эти строчки, а законное желание быть узнанной своим народом, страной.
    Анну Ахматову - крупнейшего поэта современности - чествовали в Италии, где в 1964 году ей была вручена премия "Этна-Таормина", и в Англии, где она была удостоена степени доктора литературы Оксфордского университета. Она гордилась этим, но не могла не огорчаться, что многое из того, что было ей написано и что она считала значительным, оставалось неизвестным в ее родной стране.

Примечания

Мануйлов Виктор Андронникович (1903-1987), литературовед, доктор филологических наук. Автор Лермонтовской энциклопедии



     * * * * * * * * * * *