Наедине с Есениным

Прости, Есенин, может, всё – пустое:
Скулёж, тревоги, суета… Прости.
Но так мне хочется побыть с тобою,
Хоть на минутку душу отвести.
Историю облаять не берусь я.
История, как льдина, холодна.
Но то, что ты назвал златою Русью,
Распродано и пропито до дна.
Другая Русь несётся по дорогам.
Куда несётся – трудно угадать.
Но в ней того златого так немного,
Что хочется порою зарыдать.
Чужое всё, и жаворонка трели
Души не растревожат на полях,
В угаре пьяном русские селенья,
В сивушной мгле российская земля.
Чужие песни рёвом давят уши,
И мат терзает воздух, как тротил,
И по дешевке продаются души
Ухватистых чиновных воротил.
Под свистопляс партийных скоморохов,
Сгорев в огне несбыточных идей,
Шестая часть земли рассыпалась горохом
И корчится в пыли торговых площадей.

То там, то здесь звучат шальные речи,
Опять к кому-то в дом пришла война,
И, запрокинув головы за плечи,
Пьют мужики, от зорьки дотемна.
Да, на Руси всегда изрядно пили.
Но за столом, не вскачь, не на бегу,
И так бутылки под ноги не били
Детишкам босоногим на беду.
Не воровали ночью по кладби`щам
С чужих надгробий бронзовых крестов.
Мы были бедны, но не духом нищи,
Предстать пред Богом каждый был готов.

Прости, Есенин, может, всё – пустое:
И мой скулёж, и сердца маята.
Теперь ведь время нравственно другое,
Да и духовность нравственно не та.
Что толку греться в непосильной драке?
Быть может, плюнуть, пусть горит огнем?
Вот отчего мне грустно, как собаке,
Что заигравшись потеряла дом.
Но веры и надежды не теряя,
Что час придёт и сбудется мечта,
Я всё же гордо чарку поднимаю
За Русь, и за тебя, и за Христа.