Армейские будни. Алла Вандышева

         «Равняйсь! Смирно!» – скомандовал подполковник Субботин
(по кличке «Папа Карло» – так его прозвали сослуживцы, он был только с виду строгий и суровый, а в сущности мягкий и добрый человек) и, чуть было не расхохотался.
         Девчонки, приехавшие служить, выглядели смешно. Парней не хватало, приходилось призывать девушек.
         Пятнадцать военнослужащих женского рода стояли перед комбатом в длинных (не по росту) шинелях, в кубанках, нахлобученных на глаза. Подполковник задумался: «До чего ж форма обезличивает. Куда делись яркая красота Магды, гордая осанка Ковалёвой, небесно-голубые глаза Клани, весёлые бесенята в жгуче-чёрных глазах Валерии?
         Хлопот с ними будет – не оберёшься! Форму придётся подгонять по фигуре. Этим займётся швейная мастерская. Надо научить отдавать честь, следить, чтоб не нарушали устав. Потом присяга, выбор старшины. Может быть, выбрать вон ту – бойкую, голубо-глазую? Да, хлебнёшь с ними горя! Уже участились самоволки, а одна дурёха пыталась отравиться от неразделённой любви. Вон ту, чернобровую Елену – в штаб. Кажется, только у неё одной средне-специальное образование, остальных – телефонистками. Будут служить, как сверхсрочники, работать и получать зарплату».
         Девушкам было жарко в длиннополых шинелях, они не чаяли поскорее от них избавиться, а подполковник всё стоял и стоял, задумчиво глядя куда-то, мимо них… «Вольно! Разойдись…» –прозвучало долгожданное.
         В военной части случился переполох. Только и разговоров, что о девчонках. Солдаты срочно ушивали форму, как-то подтянулись. Даже всегда сонный и неряшливый Комлев и тот сверкал ослепительно-белым подворотничком и начищенными сапогами. А командир взвода раздобыл новенькую портупею, острил и шутил больше, чем обычно. Вечер наступил незаметно.
         Утром пришёл связной и вызвал Елену в штаб дивизии. Не зная причины, Елена всю дорогу волновалась. Её пригласили в кабинет начальника штаба. За длинным столом сидело несколько офицеров.
         Начштаба читал её характеристику. До армии она работала секретарём комсомольской организации  и накануне призыва приехала с соревнований по стрельбе из областного города, где их команда заняла первое место, за что получили приз – баян.
         На комбинате, где работала Елена, спортивная жизнь била ключом. На высоком уровне была самодеятельность, даже практиковали выездные концерты, рейды и праздничные вечера. Её ни за что не отпустили бы, если б она не настояла на своём.
         За два дня прошла медицинскую комиссию и получила повестку. В личном деле были отмечены профессиональные качества, склонность к рисованию и черчению, поэтому ей предложили должность чертёжника в отделе разведки. Спросили: «Сможете?» Ответила чётко, по военному: «Так точно!»
         Первое задание – начертить разноцветной тушью схему радиостанции, увеличив её в сто раз. Схема была сложная. Елена склонилась над заданием и кусала от обиды кулак. За своё «так точно» надо было расплачиваться. Промучившись четыре часа, она всё же одержала победу, и начштаба полковник Говоров остался доволен. Её приняли. Обратно, в часть, она летела, как на крыльях.
         И солдатская жизнь потекла день за днём.  Девушки постепенно обживались. Вместо казармы, им выделили трёхкомнатную квартиру. Они приняли присягу, записались в различные кружки в офицерском клубе.
         Близился  день Советской Армии, и надо было готовиться к концерту. Ребята выпустили стенгазету «Вам – боевые подруги!», а девушки, в ответ, приготовили весёлые частушки-хохотушки. Частушки заработали гору конфет, стенгазета – огромный домашний торт. Праздник прошёл на славу!
         На празднике Елена познакомилась с ребятами-связистами, которые так увлекли рассказами о службе, что в итоге переманили её на новую работу. Новый начальник – подполковник Шувалов  и капитан Черненко заботились о ней, как о малом ребёнке, звали ласково «наш солдатик» и всячески опекали. А как они гордились ею, когда она поступила заочно в институт учиться! Армейский художник нарисовал её портрет и подарил после удачной первой сессии. Даже начальник штаба никогда не делал ей замечания, хоть иногда Елена по незнанию делала ошибки. А уж его-то боялись все, кроме генерала. Он был грозой всего штаба.
         Однажды Лена чертила огромную схему, которая едва умещалась на двух столах. А чтобы не было скучно, ей рассказывал анекдоты  весельчак и балагур капитан Сухоручко. За неё и себя смеялся от души капитан Черненко.  Акустика  в пустом кабинете превратила смех в гулкий хохот.  Как в басне, «на ту беду…» начштаба мимо проходил. Было жарко. Форменная Леночкина рубашка расстегнута, галстук валялся рядом, а вместо чёрных форменных полуботинок на ней красовались белые туфли на тонком каблуке. Открывается дверь…  И гроза всего штаба, полковник Говоров, потеряв дар речи, удивлённо смотрел на картину «Девушка и два капитана».
         «Что у вас на столе?!» – громыхнул полковник. «Шинель,» – пролепетал Сухоручко, вытянувшись по стойке смирно.
         «Почему шинель?! На улице жара 30 градусов!» – взорвался начштаба. «Чтобы зарядить фотоаппарат!» – пришёл на помощь другу Черненко, так же вытянувшись по стойке смирно.
         «Мы хотим фотографировать на память действующий состав перед демобилизацией!» – вытянувшись по стойке смирно и забыв о каблуках, отрапортовала Елена. Начштаба махнул рукой, закрыл за собой дверь и только в коридоре позволил себе высказать мнение об увиденном явлении.
         Однако двум капитанам оказалось мало приключений. Они сказали девушкам по секрету, что ночью ожидается «тревога».
За одну минуту надо было одеться, быть в боевой готовности и стоять на плацу.  Девушки легли спать одетыми и в сапогах, боясь проспать «тревогу», чтобы не отстать от ребят и идти с ними нога в ногу.
         На следующий день вся прекрасная половина, военный девичий состав,  ходили  с сумрачными  лицами и медленной походкой.         
         Прошёл год службы не только в трудовых буднях, учениях, но и с весёлыми праздниками… Елена к развлечениям относилась очень умеренно. Много читала, готовилась к сессии, увлекалась коньками, ходила в драматический и танцевальный кружки…
         У неё было много подруг и друзей, но никто из многочисленных поклонников не смог зажечь огонёк в её сердце: ни заботливый капитан Черненко, ни балагур Сухоручко, ни лейтенант-разведчик. Может быть, она была слишком требовательна. А может, просто ждала встречи с нежной родственной душой.
         И всё-таки один сокол заставил её переживать, томиться в ожидании, не находить себе места. А всё началось с того, что к ним на стажировку прислали радиста Сураева из соседнего гарнизона. Подтянутый, энергичный, жизнерадостный молодой человек. Такие люди всегда импонировали ей. Близились масштабные окружные учения. Они стали работать вмести, наносить обстановку на карты.
         В первый вечер знакомства он решил её проводить. Елене не нравились самоуверенные ребята, и сознание запротестовало: «Кто ему дал право посягать на её свободу!» «А почему Вы, Вениамин, решили, что я этого хочу? – спросила она холодно. Он сделал отступление до следующего дня. На следующий день предложил сходить в кино.
         «Увы! У меня другие планы». – последовал ответ. А самой так хотелось посмотреть фильм о верной и настоящей любви.
«Хорошо. Тогда, может быть, погуляем на выходные дни, и Вы мне покажете свой городок?» Он был настойчив. «На субботу и воскресенье я всегда уезжаю домой», – прозвучало убедительно, но уже не холодно.
         После выходных накопилось много работы и пришлось дотемна задержаться в штабе.  Елена хотела, чтобы её проводили, но она боялась, что «перегнула палку».
  «Я, как настоящий друг, не могу Вас отпустить в темноту. К тому же перед сном, после напряжённой работы, необходимо подышать свежим воздухом», – предложил Веня, будто бы ранее не потерпел фиаско.
         Они шли по берегу реки. Свежий ветер дул попутно.  По спине пробежался холодок. Вениамин, пытаясь согреть Елену, закрыл от ветра и обнял. Она не отстранилась.
         «Милый сержант, – шутя, развеселился он, – как это Вы позволили себя обнять? Вы же кремень! Ваше сердце в золотом ларце за семью печатями, а нервы – стальные канаты. Я уже хотел покончить с собой из-за неразделённой любви и вдруг… О, счастье! Вы спасли меня!» Он опустился на одно колено и воскликнул, перефразируя классика: «Возлюбленная! Пред именем твоим позволь смиренно преклонить колено!»
«Довольно паясничать!» – рассердилась Лена. А он начал её кружить в вальсе и читать детские стихи.
         «Господи! Неужели он женат и у него есть ребёнок? – с тоской подумала она. – Вениамин Сураев, каких сюрпризов ждать от тебя?»
         Каждый вечер, возвращаясь со свиданий, она зачёркивала дни, а их оставалось всё меньше и меньше. Потом он уехал в свой гарнизон. Изредка звонил ей. В такие дни работоспособность была столь велика, что она за день могла начертить схему величиной с кабинет. Потом начались учения. Марш был трудным. Шли дожди с сильными грозами.  Погода не улучшалась ни на минуту. Несмотря на трудности, в течение всего времени,  связисты поддерживали постоянную связь со всеми корреспондентами. Здесь, на учениях, Лена узнала, что Веня женат и у него есть ребёнок. Значит, тогда на берегу её сердце не ошиблось. Учения вместе с непогодой подошли к концу. На подведение итогов съехалось всё начальство.
          Лена обеспечивала связь подполковнику Шувалову. Вениамин, как лучший радист, работал со своим командиром.  Там Елена и Вениамин встретились и простились. Первое сильное чувство и сердечная боль, ожидание и разочарование, открытие и потеря…
         С тех пор прошло немало времени, но те армейские будни оставили в душе неизгладимый след, оставили воспоминания и стихи:
         Стрельбы и манёвры, и ученья –
         Всё друзьям-подругам по плечу.
         Вечером, соскучившись по штабу,
         Я к своим товарищам лечу.
         Милые товарищи-связисты,
         Я в разлуке с вами двадцать лет.
         С нежностью о вас я вспоминаю,
         Многих и в живых давно уж нет.
         Да и я давно не та девчонка –
         Дети, внуки, важные дела…
         Но два года дали мне так много,
         Их я не забуду никогда!