Коловрат

          ...виде град разорён, государи
          побиты и множество народа лежаща:
          ови побъены и посечены, а ины
          позжены, ины в реце истоплены.
          Еупатий... собра мало дружины:
          тысящу семсот человек, которых
          Бог соблюде быша вне града...
          И внезапу нападоша на станы Батыевы.
          И начаша сечи без милости...
          Татарове мняша, яко мертвы восташа...
             "Повесть о разорении Рязани Батыем"

Поднялся беркут на крыло -
Степное зло вступило в стремя.
На русском поле проросло
Враждой посеянное семя:
Пока соседи, с князем князь,
В усобицах сводили споры,
Лавиной дикой ворвалась
Орда на русские просторы.
Копытят Русь степные кони,
Враг оставляет за собой
Лишь рвущий душу грай вороний
Да заунывный волчий вой.
На землю снежный саван ляжет,
Подлеском пашни зарастут...
Минуют годы, кто расскажет
Какие люди жили тут:
Хлеб сеяли, детей растили,
Любили жизнь. Да просто жили!

          1

Где четверо, где трое в ряд,
Вдоль перелесков вереницей,
К Рязани движется отряд.
Морозом выдублены лица,
Сверкают шлемов шишаки,
На ратниках - стальные латы.
А кони!.. Сказочно легки -
(Не от сохи мужицкой взяты).
Иметь подобную дружину
Иному князю было б в честь.
Вглядеться пристальней в картину -
В ней что-то тягостное есть:
Не слышно шуточки солёной,
Ни песен, ни иных речей.
И солнце в небе над колонной,
А будто тень лежит на ней.
Заржёт игриво чей-то конь,
Просясь на воле порезвиться,
На холку упадёт ладонь
В перстатой грубой рукавице.
Подъём крутой или овраг,
Метелью до краёв забитый -
Тут с рыси перейдут на шаг,
И плотный наст дробят копыта.
Перед колонной на коне
Гарцует витязь светлоликий.
Роятся в голубой броне,
Мерцают солнечные блики.
И часто, встав на стременах,
Он смотрит вдаль из-под руки.
Читаются в его глазах
Тревоги явной огоньки.
Сомненье сердце будоражит,
К вискам торопит-гонит кровь:
Всё ль сделал ты, посланник княжий?
И память возвращает вновь...

          2

Он гнал, не зная сна-привала,
Сменял уставших лошадей.
Нужда, как плетью, подгоняла
Семь дней и долгих семь ночей.
Беда грозит земле его:
Враг требует безмерной дани -
Десятой доли от всего,
Что есть и может быть в Рязани.
Рязань своим умом живёт -
Дороже жизни ей свобода.
От воли - под татарский гнёт?
Единым был ответ народа:
"Пусть одолеет нас Орда,
(Позора мёртвые не знают)
Не будет нас, пускай тогда
Берут хоть всё, что пожелают".
Грозил Рязани гневом ханским,
Кричал и злобился посол.
Хоть и кипел народ рязанский,
С почётом уезжал монгол.
Вслед княжич молодой повёз
Меха. меды, уклад богатый.
Лишь скрылся за Окой обоз,
Князь Юрий кликнул Коловрата.
"Одним с Ордой не совладать -
Силёнок явно маловато.
Соседей надо в помощь звать -
К Георгию* отправлю брата.
Проси Чернигов нам помочь,
Скажи - рязанцам не отбиться".
И Коловрат умчался в ночь,
Едва успев с семьёй проститься.

          3

А там рязанского посла
Бояре встретили угрюмо:
В чужой предел беда пришла,
Как улей загудела дума.
И убеждал их, и просил:
"Подобно смерти промедленье!"
Подвёл черту князь Михаил*
И высказал послу решенье:
"Дружины не пошлём своей -
Чернигов беззащитным станет.
Чем встретим мы степных гостей,
Когда сюда Орда нагрянет?
В одном лишь и могу помочь я -
На площадь созовём людей.
Три сотни набирай охочих,
Я дам оружие, коней".
(Так, впрочем, думал не один:
"Своё исподнее дороже..."
Степей бескрайних властелин
Сдерёт его. И вместе с кожей).
На зычный голос вечника
(Народный голос, а не знати)
Стеклась бурлящая река.
На край помоста стал Евпатий.
От имени Руси просил,
И, предваряя речь поклоном,
К народу голову склонил
Он так, как кланялся иконам.
Отзывчив к горю русский люд.
Шли вольной волей, хоть и знали -
Немногие домой придут:
Не на почестен пир позвали...

          4

Недолог сбор, помчалось время,
Ведёт подмогу Коловрат.
Неделя, как вступили в стремя,
Летит, торопится отряд...
Заныло сердце, как пошли
Дотла сожжённые погосты.
На белое чело земли
Легли плешинами коросты.
Прошлась татарская метла -
Камыш до льда объели кони.
И, хоть мороз студил тела,
Здесь ратники одели брони.
Хоть свежих не видать следов,
Но оберёг не будет лишним.
Уж о коварстве степняков
Евпатий знал не понаслышке.
Не позабыл он шлях степной,
Иссохший, в клубах бурой пыли.
Как Калмиусскою тропой*
Своим на выручку спешили.
В бою не сломленный Ордой,
Мстислав* пустым речам поддался,
И русской кровью шлях степной
Тогда на четверть пропитался.
Поверив клятвам басурман,
Оружие врагам отдали
И десять тысяч киевлян
В побоище бесславно пали.
В бою впервые оказался
Евпатий - был ещё юнец.
С тех пор, как памятка, остался
От их копья косой рубец...
Ушла в степную даль Орда,
Исчезнув, как туман под солнцем.
Кто мог предположить тогда,
Кто думал. что она вернётся?

          5

В глубоких сумерках - привал,
Последний переход остался.
В округе воздух горьким стал -
Настолько гарью пропитался.
Евпатий близких вспоминал,
Лежал с открытыми глазами.
И он пока ещё не знал,
Что нет уже его Рязани.
Что в диком поле полк Рязанский
Со славой пал за свой удел,
А княжич Фёдор в ставке ханской
Венец страдальческий одел.
Как ни терзали изуверы,
Был Фёдор стоек как в бою.
Не предал ни любви, ни веры,
Не продал Родину свою*.
Что Кофа*, весь сплошная рана,
Собрав в кулак остаток сил
И плюнув кровью в ноги хана,
Седую голову сложил.
Силач Товрул - любимец хана,
Кривым мечом срубил её
И, на потеху басурманам,
Воздел на долгое копьё.

          6

Чуть за полночь - отряд в движении.
Равнина под луной блестит.
Всё возрастает напряженье -
Как тетива в ушах звенит.
Под снегом луг, пустынно, глухо.
Спешат к реке - наискосок.
На взгорке волк с отвисшим брюхом
Дорогу конным пересёк.
Забрезжил призрачный восход,
Распалась в россыпь блёсток мгла...
А по спине мороз ползёт -
Где ж город?! Храмов купола?!
Всемерно торопил отряд
И сокращал часы привала...
Евпатий! Ты не виноват,
Что помощь всё же запоздала.
Рванулись к берегу Оки.
И, оторопь взяла иных:
Вдоль берегов, на льду реки
Тела людей! Да сколько ж их?!
Сошли с коней. Немой колонной
Через Оку отряд идёт.
Открылся им пролом огромный
На месте городских ворот.
Руины улиц, пустота...
Сплошное страшное кострище...
Лишь ветер - горький сирота -
В развалинах кого-то ищет.
Коснулась дрожь могучих плеч:
Там, где его изба стояла,
Средь обгорелых брёвен печь
Разрушенной трубой зияла.
Как пережить?! Перестрадать?!
Чем мерить горя глубину?!
(Не дай, Господь, нам повидать
Такой родную сторону!)
Уж лучше бы он в битве лёг,
Не ведая подобных мук...
От мыслей горестных отвлёк
Такой знакомый, чистый звук.
Уверенность вернулась вмиг...
Помчался к площади соборной -
Там ратники нашли вечник,
Покрытый слоем гари чёрной.
В треноге из жердей вечник
Подняли вчетвером, с натугой.
Подвесили к нему язык,
Скрепив седельною подпругой.
Широк в плечах, как дуб большой.
(Не раз со степняками бился)
К своим черниговский старшой
С коротким словом обратился:
"В Чернигов вновь идти - не след,
Все мы пришли на зов Евпатьев.
Пускай Рязани больше нет,
Мы будем мстить за наших братьев.
Батыге вслед лесной тропой
Пойдём по разорённым сёлам.
Веди нас, витязь удалой!
Рязани не простим монголам!
Жаль, невелика наша рать,
Орду осилим с ней едва ли.
Попробовать живых собрать?
Не все же из рязанцев пали".
На колокол старшой взглянул
(Звонарь из воина неважный).
Поплыл по окским далям гул,
Зовущий, гневный гул, протяжный.
Как только уцелеть смогли?!
Из ям, разрушенных подклетей
Ползли, на зов родной брели
Живые! Женщины и дети!
Срываясь, лезли тяжело
По грудам брёвен обгорелых...
И восемь ратников пришло
В повязках бурых, порыжелых.
С лугов заокских, от леска,
Из снежно-серебристой дали,
Заслышав голос вечника,
Шли люди. Падали - вставали...
И по Руси молва плыла,
По многим городам и весям,
Что бьют набат колокола
В Рязани. Мёртвые воскресли,
Как птицы крылья обрели,
Врага настигнув, бьются яро.
За честь поруганной земли
Пощады не дают татарам.
Из мест глухих, где не был враг,
(А слух везде найдёт дорогу)
Топор приладив за кушак,
Шли Коловрату на подмогу.

          7

Тревожно и в Орде от слухов.
На всех привалах у костров
Ведётся разговор про духов
И про воскресших мертвецов.
Пугает край, где снег да лёд.
Где смерть грозит из-за деревьев.
Степняк задумчиво поёт,
Тоскуя о родном кочевье.
Он видит голубой Онон*,
Где зори маково-багряны.
В степную даль уносит сон -
Там лето и стада куланов...
Ночной мороз свиреп, колюч.
Луна взглянула на просёлок
И скрылась вновь в овчинах туч -
Кругла, желта, как лик монгола.
Сугроб поднялся за спиной,
По рысьи мягок шаг проворный,
Занёс топор над головой
И, - ткнулся в снег лицом дозорный...
Храпящих лошадей табун
Не волки ли погнали ночью?
Заклятье ль проворчал колдун,
Что темень разлетелась в клочья?
Заставил вздрогнуть спящий лес,
В полнеба заревом запрыгал
Призыв, что прогремел окрест:
"Жива Рязань! Вперёд, Чернигов!"
И в панике, топча хмельных,
(В глазах обрывки сна, как хлопья)
Рвались враги из изб. А их
Встречали у порогов копья.
Не ждал ты, бек, гостей ночных,
Хоть сам пришёл на Русь незваным.
Поводья выпустив на миг,
Забыл заветы Чингисхана.
Пытаясь воинов собрать,
Хрипел, давился от проклятий.
Сквозь мрак невиданную рать
Повёл неистовый Евпатий.
Разили, встав на стременах,
Прямыми длинными мечами.
Увидел косоглазый страх
У конных - крылья за плечами!
Спасенья не найти врагу,
Не скрыться от ужасных джинов.
На взрытом, вздыбленном снегу
Плясали тени-исполины.
Объял татар животный страх,
Поверг их в ужас и смятенье:
Рассыпались, как стайка птах
При виде ястребиной тени.
Спасаясь, лезли во дворы,
Пластались в снег, ища спасенья.
Но настигали топоры -
(Он беспощаден, демон мщенья).
Кто смог поймать коня бежал,
Но в мутной, снежной круговерти,
Как призрак, всадник возникал
И придавал бегущих смерти.
Хлестали бешеных коней
И с воем мчались без оглядки.
От русских гибельных мечей
Ушло не более десятка.
Кто чудом смерти избежал,
Склонившись головой повинной
У ханских ног, как лист дрожал
И бормотал о злобных джинах...
Стремителен ночной налёт,
Чащоба скроет от погони,
Погибших - вьюга отпоёт,
В сугробах белых захоронит...
Тревожно хану - разнесёт
Жар от костра сопротивленья,
То беспощадный пал пойдёт
И нет от пламени спасенья.
Руке послушлива узда -
Остановил поход на север.
Вспять повернув коней, орда
Сложилась, как китайский веер.

          8

Зимой лес-батюшка суров -
Дыханьем не согреть ладоней.
Приказ -"не разводить костров".
Веригами повисли брони.
Заметно поредел отряд,
Ослабли, отощали кони.
Кружит, петляет Коловрат,
Сбивая со следов погоню.
Как на волков, Орда ведёт
Свою облавную охоту...
Евпатьев конь ступил на лёд,
Лёд Берендеева болота...
(Молва от пращуров идёт -
На месте нынешних болот
Бездонные озёра были.
На берегах лазурных вод
Когда-то берендеи жили -
Лесной таинственный народ.
Никто б сейчас сказать не смог,
За что же наказал их Бог,
Но жизнь ушла из этих мест.
Безлюдье на сто вёрст окрест.
С холма на Божий свет глядят
Руины княжеских палат,
Людьми покинут, с давних пор
В глубокий сон погружен бор.
И лишь зимой, когда скуёт
Болота ноздреватый лёд,
Выходят волки на бугор,
Ведут тоскливый разговор
С Луною, да смиряя бег,
Садится ветер на ночлег).
Бор заповедный, вековой
Услышит ныне звуки битвы:
И жалобный, и злобный вой,
Проклятья и слова молитвы.

          9

На льду болота, у холма,
Стянулись цепи окруженья.
Теснит Орда, за тьмою тьма,
Иль это лес пришёл в движенье?
Евпатий загорелся весь,
Увидев стяг девятиглавый:
"Соколики! Батыга здесь!
За нашу Русь! За ратной славой!"
Ему навстречу конь гнедой
Принёс монгола-исполина.
Товрул, мечом над головой
Взмахнув, позвал на поединок.
Сошлись. И, - хрустнул меч кривой,
Ещё удар, и щит - разбитый.
Подвёл Товрула конь степной -
На льду разъехались копыта.
Евпатий, словно сокол взмыл,
Привстав на стременах над крупом,
Всю мощь в удар меча вложил
И недруга рассек до пупа.
А враг уже к холму полез,
Бессчётен он - черна округа.
Поцеловав нательный крест,
Прощались ратники друг с другом.
И становились в плотный строй
Возможно, - для последней битвы.
Снег притоптали под собой
Как для работы, деловито.
Плечом к плечу - стена щитов,
А лес родной - подобен крыше:
Бессильны стрелы степняков -
Лишь щёлканье о ветки слышат.
Поплыл смолистою слезой
Бор, как увидел рукопашный,
Безжалостный, жестокий бой -
Такой, что соснам стало страшно.

          10

Подковой - строй рязанской рати.
Где сеча зла и горяча, -
Вёл разговор с Ордой Евпатий
Разящей молнией меча.
Дымился бурый снег на склоне,
Средь сотен павших и живых
Бесились раненые кони,
Своих калеча и чужих.
Батый гнал в битву сотни новых,
Он потерял погибшим счёт.
Но снова русская "подкова"
Бросала степняков на лёд...
Давно уж полдень миновал,
А холм всё так же жил и бился.
Пять свежих сотен хан послал -
Назад никто не возвратился.
К Батыеву шатру гонца
Нукеры* привели под руки.
В гримасе тёмного лица
Застыло выраженье муки.
Отдать поклон гонец не смог,
Едва дыша, упал под ноги:
"Там разъярённый русский Бог
Поднялся из лесной берлоги!"
Хан снова повторил вопрос.
Предчувствуя, что жить не будет,
С усильем воин произнёс:
"Они из камня, эти люди..."
В бессильной злобе хан завыл
Как от змеиного укуса,
Увидев гибель лучших сил
От рук не сломленных урусов.
А у костров, как пёсий лай,
Шаманов бешеные крики...
Советник - мудрый Субудай,
Склонился пред лицом владыки.
К отходу гонг сигнал подал,
А блекло-серый лёд болота
Вдруг заскрипел, заскрежетал -
К холму тянули камнемёты.
Как под волнами утлый чёлн,
Иль в непогоду лист кленовый,
Так задрожал лесистый холм
От валунов многопудовых.
Здесь встретил свой последний час
Великий воин, витязь смелый.
Огонь в его очах погас,
И Русь-земля осиротела.
Почти что час земная твердь
Тряслась с подножья до вершины.
Могло ли что там уцелеть?
Батый остановил машины.
Бой завершился, грохот стих,
В лес тишина ползёт с оглядкой.
На вспаханном бугре живых
Стоит чуть более десятка.
Сочится кровь из многих ран,
И с каждой каплей тают силы.
Изломан меч и пуст колчан,
Но доблесть в сердце не остыла.
На подвиг русича звала!
Хан к уху приложил десницу -
Расправив гордые крыла,
Парила песня вольной птицей.
Не заунывный скорбный плач
(У нас иную тризну правят).
С испугом выдавил толмач:
"Они улус родимый славят!"
Взмывала песня до небес,
Летела до Оки и Волги.
И песне этой вторил лес,
Он подпевал ей эхом долгим!
Хан, потрясённый, приказал:
"Доставить всех ко мне живыми!"
Полсотни воинов послал:
"Я сам решу, что делать с ними".
Помчались, горяча коней,
Нукеры тысячи охранной.
И к горсти раненых людей
Метнулись змеями арканы.
Набросившись со всех сторон,
Скрутили, притащили к хану.
Взглянув на пленных, молвил он:
"Дать каждому пайцзу* в охрану.
И пусть уходят без помех -
Так свой улус любить и надо.
За доблесть - милую их всех,
Свобода - лучшая награда".
Нукеры на холме нашли
Средь павших - тело Коловрата,
К шатру владыки привезли
В доспехах порванных, измятых.
Коснулся хан потухших глаз:
"Нет, он не Бог - великий воин.
Пускай урус и враг для нас,
Он высших почестей достоин.
Великий дед мой, Чингисхан,
Завоевав почти полмира,
Не встретил ни в одной из стран
Такого славного батыра".
Для павших - ложе возвели.
Евпатья ханские мюриды*,
Подняв на руки, вознесли
К вершине скорбной пирамиды.
Стелился сизый сладкий дым
И пеплом устилал округу.
Не стало витязя, но с ним
Прощался враг как с лучшим другом.
Ни до, ни после тех времён
Подобного земля не знала:
Пылал костёр, со всех сторон
Орда, подняв мечи, стояла...

............................

Легко судить с высот столетий
Нам о деяниях былых.
Да что мы ведаем о них?
Что может знать зима о лете?!
Мне не пришлось в те годы жить...
Не сожалея, без сомненья
Всегда готов переменить
Я дату своего рожденья.
Пусть даже в сече умереть
И жизнь свою отдать "за други",
Но раз хотя бы прозвенеть
Мечом по вражеской кольчуге!
Чем я могу помочь сейчас?
Да словом! Искренним, правдивым.
Чтоб в душах теплилась свеча.
Пока горит - герои живы!

     Георгий* Всеволодович - великий князь Владимирский
     Михаил* Всеволодович - князь Черниговский
     Коловрат* Евпатий - рязанский боярин, участник битвы на р. Калке
     Мстислав Романович - великий князь Киевский
     Кофа Вадим Данилович - воевода, возглавлявший оборону Рязани
     Онон* - река, приток Аргуни
     Нукер* - воин из личной дружины
     Пайцза* - пластинка-пропуск
     Мюрид* - Друг хана, бека, занимающий подчинённое положение