Глава 61. Yellow

                             Рано утром, в воскресенье, в дверь постучали. Заяц сквозь сон искрометно проклял неугомонных представителей ТСЖ "Искра", в силу переизбытка жизненных сил  игнорирующих электрический звонок и правила приличия. Стараясь открывать глаза с минимальным зазором, Андрей глянул на часы. Лицезреть  8:04 в выходной было больно. Зайцевские веки безмятежно сомкнулись, и обрывки  суматошного сна  про то, как Заяц бежит с  прелестной нимфой по осеннему лесу , попытались склеиться в "продолжение следует". Стук в дверь повторился с такой откровенной настойчивостью, что Зайцеву пришлось бросить  нимфу на золотой поляне и кощунственно заставить себя подумать про водопроводные краны. Ничего такого, что могло бы  вызвать истеричное  "вы нас заливаете!", не припомнилось. Однако  стоящему за дверью визитеру, вероятно, нужно было до зарезу увидеться с жильцом квартиры N 19 до начала культовой передачи "Служу Отечеству!".  

                           Андрей сел на своей импровизированной тахте и окончательно распрощался с золотой листопадной балладой. Сова, настороженная и молчаливая, выбралась из своей коробки и примостилась  на спинке кресла, ближе к балкону.

                         "Иду! Иду!" - удивительно  гнусавым голосом прокричал Зайцев, натянул штаны и двинулся в прихожую. Гостеприимным рывком распахивая дверь, Андрей  с приторной улыбкой готовился услышать очередную занимательную историю "Сдаем на евроокна в подъезде", но на пороге оказались не сомнительные альтруисты из "Искры", а безликий сосед из водопьяновской квартиры.

                         "Рыба!" - подумалось Зайцу, и , вспомнив  высокомерные манеры соседа, Андрей коротко, но , как ему казалось, аристократично поинтересовался:

                          - Чем могу?

                         - Вы позволите? - в тон пробужденному переплюнул Рыба, и особо не дожидаясь разрешения хозяина, переступил порог.  Минуту мужчины вели взаимную рекогносцировку: глаза гостя, спрятанные за очками с темно-дымчатыми стеклами, цепко осматривали зайцевскую прихожую, увешанную сувенирной продукцией всех стран, где успел побывать пилигрим от науки. Андрей, в свою очередь, на правах принимающей стороны довольно бесцеремонно отметил на Рыбе серый "кэгэбэшный" плащ, шелковый дорогой шарф и смешные туфли из мягкой кожи какой-то чешуйчатой  ползучей твари. 

                      Осмотревшись, сосед неприятно пошевелил губами и ровным, таким же серым, как он сам, голосом произнес:

                     - В последнее время я наблюдаю систематические нарушения закона о санитарно-эпидемиологическом благополучии населения с вашей стороны. Довожу до вашего сведения, что игра на музыкальных инструментах после двадцати трех часов запрещена. Извольте в кратчайшие сроки пересмотреть режим музицирования, в противном случае, я буду вынужден обратиться с письменной жалобой к председателю нашего товарищества собственников жилья "Искра" -госпоже Воронковой. И тогда...

                 - ... из искры возгорится пламя, - не удержался начитанный Заяц.

                 -... будут приняты меры, адекватные нарушениям,- закончил не обративший на реплику собеседника никакого внимания Рыба. - Засим позвольте откланяться, надеюсь, мой ранний визит , - здесь по губам серого соседа растеклось подобие усмешки, - не причинил вам беспокойства.

                 - Отнюдь, - с готовностью отозвался  стилистически заостренный Андрей Андреевич, тут же выудивший из закромов памяти "премного", "не премину присутствовать", "слушаю-с" и "ваше превосходительство", но сосед , коротко кивнув, развернулся на каблуках и покинул зайцевское жилище.

                         Пока офигевший Андрей запирал дверь, его не покидало чувство, что высокопарное возмущение игрой на музыкальных инструментах в ночное время ( гитару Зайцев в последний раз  держал в руках на студенческом слете, и то, чтобы  эффектно сфотографироваться) было для  Рыбы благовидным предлогом зачем-то проникнуть в квартиру Зайца. Из комнаты выглянул отчего-то взгрустнувший  Коля  и хмуро проследовал к вешалке.  На полу, у обувной полки, лежало маленькое серебристое перышко, и было видно, что его потеря почему-то сильно огорчает птицу.

                      Мысли в голове Зайцева не успели связаться в достойную гипотезу совиной печали, как вдруг, совсем рядом - в туалете- кто-то заиграл на арфе. Уже три месяца ведущий безупречно трезвый образ жизни доцент ,  внезапно пережил грандиозную палитру чувств ( "Шиза косит наши ряды") и  порывисто открыл дверь в филармонический санузел. Как и предполагал начинающий психиатр и псих в одном лице, никаких арфистов, гордо сидящих на его унитазе,  в означенном помещении не оказалось.  Но  тревожная  мелодия не утихала, и Андрей , жалобно взглянув на свою сову и получив от нее напутственный взгляд, решительно дернул на себя фанерные дверцы, за которыми в любой хрущевке таился гигантский пучок разнокалиберных склизких труб.  

                           И тут ученый , прагматик, атеист Зайцев неприятно сполз на пол, едва не придавив философски взиравшего на происходящее Колю.

                           На горизонтально приваренном криворукими  сантехниками зеленом патрубке сидела карликовая женщина в блестящем бирюзовом платье. В спину женщины была (фиг как?) вмонтирована миниатюрная арфа с зелеными, в цвет трубы, струнами. Инструмент , несмотря на миниатюрные размеры, выдавал  звук, достойный полноценного резонансного корпус-ящика и сорока восьми классических струн.

                          Зайцев задумал было позвонить куда надо - вызвать себе доброго доктора с молоточком и дюжих санитаров, но поймал  строгий  взгляд совы и буквально услышал ее приказ:"Соберись, тряпка!  Мне нужна твоя помощь!"