ПОЛЕ

 Вот мы и свиделись, поле. Два долгих года я ждала этого дня и, наконец, обозреваю тебя, стоя на дороге, разделившей тебя пополам. Как ты великолепно в зимнем наряде! Кто-то на-звал этот наряд саваном. Разве сравнить его печальную белизну с твоим нежнейшим голубоватым покрывалом? Оно живет, светит, нежится, сверкает чистотой и пленяет величавой тишиной, так что мои шаги по дороге кажутся кощунством, а репейник вдоль обочины, похожий на огородные пугала, будто не хочет никого пускать на твою немятую постель.
 У тебя хорошая защита, поле. Слева на взгорье седой бор лю¬буется тобою; на макушках сосен кучерявятся белые облачка, а стволы их рыжим частоколом преградили путь холодным вет¬рам. А справа ветры застревают в зарослях тальника. Он черне¬ет вдали, словно огромнейшая змея, изгибаясь, пересекает твою снежную равнину. Вон со взгорья спустились на тебя зеленые елочки, рассыпались, будто ребятишки детсадовские за игрой, неуклюжие от теплых комбинезонов. Нет-нет, да и колки бере-зовые забегут на дорогое покрывало и, словно застыдившись, низко клонят к твоей белизне русые головы.
 Небо над тобой тоже поделено надвое: к тальнику горизонт светлее, а над лесом застыли тяжелые серые облака. Ни звука, ни шороха в густеющих сумерках, видимо, галки и вороны уже задремали в бору на ветках.
 Вот слева к тебе примкнула старая дубрава, на толстенных сучьях белыми полотенцами расстелились полоски снега, а тон¬кие ветви голы. И кажутся дубы растерянными многорукими великанами, недоумевающими, куда же приложить могучую силу. А слева стога на тебе выстроились полумесяцем. Шатры, да и только! А может, подушки для дубов-великанов?
 Я подхожу к селу. От фермы мне навстречу фырчит «Моск¬вич» . Вот он промчался мимо, окутанный белым паром и снеж¬ной пылью. Это дорога возмущается, что нарушена белая тишь. Спи, поле! Я приду к тебе снова и спою про нее, про эту белую тишь...
                5 января 2001 г.