Исповедь

Я встретил француза в Булонском лесу,
В карете он ехал, как франт разодетый.
К нему подошёл, попросил десять су,
А он закричал мне: "Разбойник отпетый!

Да знаешь, ли, смерд,  что король пред тобой?!
Ну, быстро с дороги, покуда я добрый!
Не стоит играть со злодейкой-судьбой -
Спроси у любого - к расправе я скорый!"

Поклоны отвесив, сказал королю:
"Не стоит пугать, мон синьор, это глупо"
И шпагу достав, прошептал: "Заколю,
Проезд стоит денег, не будьте так скупы"

"Эй, стража! -   кричит, - Свяжите злодея!
Немедля в Бастилию доставьте  его!"
Я шпагу вонзил, собой не владея,
Что дальше случилось -  не упомню всего.

"За что посадили тебя, милый друг?" -
Очнулся от тихого голоса  рядом.
В груди успокоился бешенный стук,
Кругом всё обвёл я внимательным взглядом.

Глаза как привыкли к сплошной темноте,
В углу старика разглядел на соломе.
Седой весь с обьедками был в бороде
Смотрел на меня, находясь в полудрёме.

"Не знаю, за что посадили сюда",  -
Ответил ему, не боясь порицанья.
Ко мне подошёл, еле ноги влача,
Нащупал  следы на спине бичеванья.

"Вот плёткою звонкой прошлись по тебе,
Сейчас смажу раны целительной мазью.
Видать, воспротивился где-то судьбе -
Всё в жизни повязано тайною связью.

Когда-то и я молодым был, как ты,
Служил в королевском полку мушкетёров.
Лелеял о званьях высоких мечты,
Париж охранял от бродяг, бузатёров.

Однажды к себе пригласил кардинал,
Он мне предложил стать шпионом короны.
И званье сулил за труды - генерал,
Коль буду блюсти всех секретов каноны.

Сначала бароном был сделать готов,
Дать земли в подарок и верных вассалов.
Гасконь не рождала презренных скотов,
Французский народ не любил кардиналов.

Услышав отказ, улыбнулся сперва,
Просил не спешить, не решать сгоряча:
"Откажешь, тот час же твоя голова
Смертельный почувствует  удар палача".

Я вновь отказал, усмехнувшись в лицо:
"Гасконец с рожденья приучен к невзгодам.
Прослыть не желаю льстецом-подлецом,
Всю жизнь подчинив кардинальским угодам"

Он весь побелел и змеёй прошипел:
"Ты выбрал судьбу, попрощайся же с волей.
Гасконец, ужасен твой будет удел,
Познаешь в  Бастилии тысячу болей"

С тех пор миновало почти сорок лет,
Как видишь, живой я, назло кардиналу.
Давно не видал яркий солнечный свет,
Привык к темноте и смертельному жалу.

Без дела, поверь, не сидел я весь срок,
А делал подкоп черепком от тарелки.
Давно  до стены докопаться бы смог,
Да толк не большой от слепого калеки.

Попробуй и ты покопать, милый друг,
Кто знает, а вдруг повезёт многим больше.
Избавишь себя от болезненных мук,
А я не смогу продолжать это дальше"

Лет десять прошло - продолжал я подкоп,
Старик обучил чудесам мирозданья.
Бывало, косил нас смертельный озноб,
Когда  посещали ночные созданья.

Однажды увидел я  солнечный свет,
К нему устремился и .. вылез наружу.
Позвал старика, но  ни звука в ответ -
Не вынес сиделец осеннюю стужу.

Взяв на руки тело, понёс из тюрьмы -
Последнюю почесть отдал бедолаге.
Пошёл в монастырь, прочь от всей кутерьмы,
Заботиться чтобы о страждущих благе.

Не умер король, значит,  нету вины,
Но годы прошедшие вспять  не воротишь.
Я жизни канонов постиг глубины,
Поверьте, наш срок на земле мимолётен.

Живите на свете, даря всем любовь,
Старайтесь повсюду нести состраданье.
А если прольётся невинная кровь,
На помощь спешите - все божьи созданья.