Глава 60. Льняной

                         Сын стрелецкого капитана  Прохора Коробова, Тимошка Коробов, роста  был богатырского  и силушкой был наделен необычайной: одним ударом могучего кулака быка  с ног валил и подковы ломал, играючи. На кулачных забавах супротив Коробова выступать охотников не было, а уж на кудри русые  и плечи саженные глядючи вздыхали красны девицы тяжко всей слободою.
                                  
                         Стал Прохор подумывать, как детину великовозрастную обженить, дабы к путной жизни приставить.  Присмотрел знатную невесту  из семьи московского полуполковника. Отцу родному перечить Тимошка не смел и  без ропота готов был идти туда, куда сваты дорожку протопчут.  Так бы оно и вышло : к Спасу - смотрины, к осени -  свадьбу.

                         На беду, аккурат на Троицу случилась большая ярмарка, куда Тимофей Коробов отправился со друзьями - послушать, как звенят  монеты, как шуршат заморские шелка да как веселые скоморохи шутками-прибаутками народ честной веселят. Окромя того, хотел Тимошка присмотреть себе коня резвого , зелена вина спробовать и пряниками печатными полакомиться вволю. 

                         Как бурливое море-окиян шумела ярмарка. Среди гама, зазывальных криков , пестрых хороводов,стройных гусельных переборов, скрипа качелей  и медвежьего рева услыхал нежданно-негаданно Тимофей голос девичий - ясный, как день солнечный, звонкий, как ручей лесной. Обернулся Коробов и погиб: на углу суконного ряда, у харчевной избы,  торговалась с ходебщиком-коробейником высокая статная девушка в иноземных крашеных одеждах. Как зачарованный стоял  Тимошка, все оглядеть не мог красоту неземную: руки тонкие в браслетах гремучих, брови черные соболиные, глаза синие-синие, как озера в жаркий полдень. И пока сын сотника таращился с открытым ртом на диво дивное, незнакомка выменяла бусики из красных камней на кусок слюды и затерялась в толпе горлопанящей. Очнулся Тимофей, сбитенщика опрокинул, у горшечника товару побил изрядно, разбросал в стороны всех встречных-поперечных, а девушку догнал все ж таки - за руку схватил и больше никогда не отпускал.

                         Заявившийся домой с иноземной девицей Тимофей  Прохорович был родителем проклят и из дома родного изгнан. На остатки ярмарочных денег молодые купили снеди и отправились в вольные края, где играла седой волной великая река, где раскинулись бескрайние ковыльные степи и откуда испокон веку выдачи не было.

                         Басурманское имя молодой жены Тимошка осилить не смог, звал ее ласково Марфушенькой, про семью-родичей спрашивал - не добился ответа. Да и неважно все это было - неземной любовью дышали юные беглецы.

                         Так и прожили они душа в душу на новом месте, дом построили, детишек славных народили. И звались Марфиными - позабылась вскорости настоящая фамилия. 

                         Из приданого у Марфушеньки в расшитом мешке был платок диковинный с золотым шитьем, сарафан заморский невесомой ткани  и деревянный сундучок с камнями чудными, похожими на засохшие краюхи, да свитками старыми, на чужом языке писанными. Сундучком заветным  Тимошкина жена  дорожила очень, умирая, призвала дочь старшую и велела хранить пуще зеницы ока и дочерям передавать как сокровище главное семейное.