Жребий - сказка

               
                По мотивам русских народных сказок

               
Посреди полей широких, между гор, крутых, высоких,
Средь лесов и бурых скал дивный город расцветал.
С золотыми куполами и с просторными домами,
Посредине царский дом, обнесён стеной и рвом.
За стеной во всё окрестье вольно ширилось предместье,
Где трудясь из года в год жил мастеровой народ.
Жил в пределах строгих правил: грозный царь народом правил
И любых страстей накал он жестоко пресекал.
Был суров он и отважен, люто спрашивал за кражи,
Тех, кто тайно точит нож, посылал он на правёж.
Войско сильное умело стерегло его пределы,
А соседние князья записались во друзья.
Но характер своенравный звал его на поле брани,
И на тех, кто был не мил он походами ходил.
Но потом остепенился, успокоился, женился,
И порою думал он о наследнике на трон.


Так и жили.  Летом знойным родила царица двойню,
И народ, и вся родня Бога славили три дня.
Только праздник был не охти, в бочку мёда ложку дёгтя
Бес лукавый подложил: мальчик долго не прожил.
А царица следом тоже омрачила царско ложе,
С горя напилась плевел, царь в неделю овдовел.
Он беду переживая, ни на миг не забывает
Ту, что ручкой на груди волосёнки теребит.
Васильковыми глазами пробуждает мысль о маме,
Мол, несчастья не изжить, а живым и дальше жить.
И кормилицу,  и няньку  пропустили через баньку,
Упредили: за вину – обе жизни за одну.    
               
Время медленно проходит, то луна, то солнце всходит,
Без войны и прочих бед, пробежал десяток лет.
И царевна молодая, горестей совсем не зная,
Во дворце, не зная зла, подросла и расцвела.
Не пустив в головку ветра, занималась с геометром,
Ритор грамоту читал, балетмейстер вёл на бал,
Не могла она при этом не заняться этикетом,
А чужой язык учить помогали толмачи.
Царь дочуркою гордился, даже на себя сердился,
Если не подарит он в именины медальон. 
 А в преддверье юбилея, доченьку  свою лелея,
Обещал прилюдно он как приданое свой трон.
Шум поднялся небывалый, мол, такого не бывало,
Есть племянники, оне держат трон по старине!
Но цари не терпят смуты, может бес его попутал,
Но вином разгорячён, повторил, чей будет трон.
И притихли все в минуту, как бы то ни было круто,
Но пока незыблем трон, слово царское – закон.
               
Вновь проходит дней немало, прошлое смеркаться стало,
И в тумане сладких грёз царь задумался всерьёз.
- Почему у всех на свете есть и жены, есть и дети,
Почему же это вдруг всё живу я как бирюк?
Правда есть один цветочек, лучшая из многих дочек,
Да не зря же врач спросил – Для вдовца не много ль сил?
Мысли тайные, всего лишь, но от подданных не скроешь,
И как ты не злись в сердцах, нету тайны во дворцах.
Стали все в невесты прочить, кто племянниц,  а кто дочек,
В городище и окрест набралось пятьсот невест.
Тут же вызвались старшины, назначаются смотрины,
Царь и рот не разевал, а уже назначен бал.
На балу, как на параде все стремятся, Бога ради,
Растолкать честной народ, а свою-то  наперёд.
А одна стоит, смеётся, и вперёд совсем не рвётся,
И царя вгоняет в транс, обозначив реверанс.
А в зрачках блестят – О, диво! Инфернальные призывы,
Под напором жгучих стрел царь немножечко сомлел.
И уже в сплошном тумане он её поближе манит,
И проведши через зал, всем невестою назвал.
Свадьба выдалась на славу, двор царя с царицей славил,
А на площади народ пил вино и сладкий мёд.
Новоявленной царицей царь никак не насладится,
Словно побывал в раю, вспомнив молодость свою.
А царица, роль играя, чтит царя владыкой рая,
Пылкой нежностью горя просит должность визиря.
Не себе, отцову брату, он её в невесты сватал
Ставши названным отцом; - служит младшим мудрецом.
Царь вопрос решает быстро и старейшего министра
Он недрогнувшей рукой отправляет на покой.
Разве женщине откажешь?  Он готов малейшей блажи
И капризам потакать за красу её и стать.
Да и то сказать, не скрою, сам я голову порою,
От восторга вдругорядь не стесняюсь потерять.

Ну а дядька, он-то кто же? Сорок лет на свете прожил,
Опыт приобрёл, не мал, за морями побывал.
Там осиливал науки и учился всяким штукам,
Что умели мудрецы, брал урок у сарацин.
А вернувшись из вояжа, славу рудознатца нажил,
Копи вверили ему, соль копать и сулему.
Он добился невозбранно в свой доход творить румяна
И чего не было встарь, и сурьму, и киноварь.
На миру и в круге ближнем тайно звался «чернокнижник»,
Как служебное лицо был он младшим мудрецом.
А когда он стал визирем, развернул мечты пошире
Головой качал седой вслед царевне молодой.

Во дворце, забот не зная, цесаревна молодая
Полевым цветком росла и фиалкой расцвела.
Хороша, румяна, ладна, к твари божеской отрадна,
Незлобива и добра, словом, подошла пора.
Та же нянька тянет лямку, а кормилица уж мамкой,
Могут песенку сыграть, могут сказочку соврать.
Только стало вдруг недужко видеть на гнезде пичужку
И тревожится во сне «ни о чём-то» по весне.
И стеснительнее стало ездить со здоровым малым,
Что приставлен с детства им и пажом и стремянным.
Да и с мачехой не очень, той, чьи огненные очи
Лезут в душу, как ножом – лёд на сердце положён.
Мама – это просто мама, ей без робости и срама
Можно душу показать, эта ж не заменит мать.
И не зная, в чём причина, на неё нашла кручина,
И в говенье, как и  в пост, та кручина, точно хвост.
Мамка, нянька: – Охи, ахи, что дитя, какие страхи,
Стал румянец твой бледнеть, как бы вдруг не заболеть!
И к царю: - Такие вести, дочь твоя – поди, невеста,
А обычай наш таков – призывай ка женихов!
Царь в ответ: - Ты скажешь тоже, время торопить негоже,
Слушай бабка мой ответ: женихов – отбоя нет.
- Потому им нет отбоя, слово, данное тобою,
В этом суть, ни дать, ни взять, и на трон твой сядет зять.
Царь задумался, но всё - же слово брать назад негоже,
Но жена, за титул свой съест с сырою половой.
- Порешим мы на совете, кто достойней всех на свете,
И тогда уж даст совет окончательный ответ.
Собирает царь наутро всех советников премудрых,
Сели старцы чинно в ряд, сам визирь ведёт доклад:
- Мы живём в лихое время, но осилим это бремя,
Не прибавилась казна, да пока не видно дна.
Мне сказать не будет грешно, что дела идут успешно
Подсказать, как лучше жить, вряд ли можно предложить.
По второму же вопросу есть, конечно, перекосы,
Но царю угодно знать, за кого бы дочь отдать.
У кого какое мненье, можно высказаться в преньях,
Посоветуюсь с царём и ответы отберём.
Прокатились старцы гулом: - Верен будь своим посулам,
Я тебя, визирь виню: лес ты продал на корню,
Продавал и соль и руды, покупал металл и срубы,
С перевозкой по цене нам обходится вдвойне.
С женихом, пожалуй, проще, царь пойдёт, как кочет в ощип,
Обещал намедни он, как приданое свой трон.
Новый царь, страну жалея, за рубеж вас выпрет в шею,
Ну а нам уж, пользы для, лишь останется петля.
Царь взъярился, но по чину, произнёс спокойно, чинно:
- Вас покинуть зал прошу, сам вопросы все решу.    

Навалилась сразу, с маху тяжесть шапки Мономаха,
Не свалить с себя вины, а запросы  от жены?
Сам же слово дал когда-то, разве дочка виновата?
И на жертвенник что класть? Дочка в девах -  или власть?
Кто такой конфликт примирит? Призывает царь визиря:
- Почему я всё не знал? Почему пуста казна?
- Ну, казна то не пустая, просто помаленьку тает,
Это временно, клянусь, понапрасну эта грусть.
Я на жизненном маршруте накопил немало ртути,
Ну а ртуть ни дать, ни взять, всем другим металлам – мать.
Есть и сера, есть и соли, философский камень холю,
Если химик – эрудит, что угодно возродит.
Я пока не в нужной силе, за три года уж осилю
Се учение, оно Аристотелем дано.
А осилю, вот тогда то обращу я ртуть во злато,
И тебя, я не шучу, с головой озолочу.
Им распорядиться - волен, будешь ты собой доволен,
Можешь княжество купить, можешь просто есть да пить.
Я, скажу тебе по чести, был бы рад такой невесте,
И добьюсь в короткий срок этот выполнить зарок.
С дочкой будет посложнее, впрочем, есть одна идея,
 Будет тот избранник твой, кто рискует головой.
Дочка царская не лапоть, чтобы каждый мог захапать,
Жребий пусть определит, кто в итоге победит.
Закрепи бумагой строго, что получит он в итоге:
Красный камень  - под венец, чёрный – молодцу конец.
Ну а жребий, знамо дело, я подам его умело,
Ни царевич, ни барон не взойдёт на царский трон.               
Казни любы для народа, так продержимся три года,
Сватовству – в году три дня.  Понадейся на меня.         
Страшновато мне, не скрою, я ж рискую головою
И пока, как бритый ёж, к обороне не пригож.
Царь задумался, но всё же трон отдать – себе дороже,
Он к царице, а она дядею упреждена.

Так на том и порешили, для невесты платье сшили.
И готовились принять женихов большую рать.

Гости съехались, невесту обсудили хором, вместе,
Что стояла у окна, вся бледнее полотна.
За столом поели дружно, с лавок вылезли натужно,
Почитали приговор и отправились на двор.
Посмотрели претендентов, отпустили комплименты,
Порядили, кто из них будет напервый жених.
Все расселись по каретам и отправились на реку,
Где уже связали плот, водрузили эшафот.
На плоту стоит кадушка с молоком, а рядом пушка
К кандалам прикреплена, небольшая, но важна.
И палач стоит у плахи, в красной шёлковой рубахе,
В чёрной маске без лица, поджидает удальца.

Занялся закат пожаром, солнце красным полу шаром,
Не слепит и не палит, улеглось на край земли.
Тени длинные зловеще протянулись, словно клещи
От осиновых верхов прямо к стайке женихов.
Но на плот визирь выходит, к бочке медленно подходит,
И бросает при гостях оба камня в двух горстях.
Красный искристо сияет, на изломах луч играет,
Чёрный даже не блестит, у него холодный вид.
И визирь, помедлив вроде, объясняет при народе,
В молоке, мол, белый цвет и не видно на просвет.
Потоптался на помосте и идет туда, где гости,
Где толпится весь народ, норовя пройти вперёд!
Удалец шагнул по тропке, видно парень то не робкий,
Встал на плот, вперёд шагнул, и из бочки потянул.
Повернулся он к народу, показав свою породу,
Поднял камень вверх до глаз, посмотрел и … вот те раз!
Чёрный камень, как гадюка, жёг протянутую руку,
И в придачу этих мук счастье уносил из рук.
От кандального клепала ярость в сердце закипала
И не верил молодец, что пришёл ему конец.
Но палач, как чёрный ящик, пушку к краю плота тащит,
И за шею, как кота сбросил юношу с плота.
Зритель зрелищем доволен, что поделаешь, он волен,
Это не его беда. Видел казнь, вот это – да!
Смерть его не удивляет, а глашатай объявляет:
- Приходи, кому не лень, все на следующий день!

Новый день прохладой плещет, небо ясным солнцем блещет,
Будто говорит оно; - Всем вам счастье суждено.
До назначенного часа люди бродят, точат лясы,
Им не терпится узнать, кто же он, счастливый зять.
День проходит в пересудах, что нас ждёт и что-то будет?
Вечерочком налегке отправляются к реке.
Всё как было в прошлый вечер, там гадалка карты мечет,
Там закат костром горит, там – надежда и пари.
Плот и пушка и оковы и палач в рубашке новой,
Но надеется народ: у фортуны свой черёд.
Перед царскою палатой прокричал указ глашатай
Приготовился народ пить вино и сладкий мёд.
Но судьба, черёд нарушив, неприкаянную душу
Всем надеждам вопреки, унесла на дно реки.
На постое жениховом жребий виделся суровым,
В третий день тянуть его не нашлось ни одного.


А царевна? Что ж царевна, по законам предков древних
Принуждённа до конца волю выполнить отца.
И теперь из слухов разных вдруг прослышала о казнях,
Плач удавкой в горле встал, ужас душу обуял.
Двоюродная сестрица возвратясь из-за границы
Слух царевне привезла, что она – причина зла.
Как тут жить, с таким то грузом, выйти в свет – и то обуза,
Да ещё жених – визирь, лучше сразу в монастырь.
 
И по замыслу такому в ноги бух отцу родному:
- Одолела, папа, грусть, я в монашки постригусь.
Для отца такие речи словно гром. Ответить нечем.
Побелев как школьный мел, он слегка оторопел.
Но сознав дочурки муки молвил: -  Брось ты эти штуки,
Всё наладится, поверь, может скоро, не теперь,
А сейчас рядись в дорогу, в монастырь, покайся Богу,
Помолись денёчка три, только дочка не дури!
Няньку, мамку и охрану, не кори отца – тирана,
Не печалься через край: -  всех с собою забирай.
А игуменье в оплату кошелёк пошлю богатый,
Ты ж возьми как сувенир лучший складень и потир.

Солнце на небе смеётся, лентою дорога вьётся
По долинам, по лесам, рвётся сердце к небесам.
Озирая ширь природы, забываются невзгоды
И стремит шальная прыть душу начисто отмыть.
А царевна, словно туча, мысль её грызёт и мучит,
Как к игуменье прибыть, как тоску свою избыть?

- Это что за покаянье? Я в богатом одеянье,
Мне б с заплаткой на локтях, в сарафане и в лаптях.
Тут она в тоске угрюмой поделилась с нянькой думой,
Та с усмешкой: – Ерунда, это горе не беда.
Хоть и время мало было, сарафан я захватила,
Мне бы лыка и скажу, лапти вмиг сооружу.
А на кофте, пусть богатой, мамка вмиг нашьёт заплаты,
И у лапоньки родной будет вид совсем иной.
И приличный и попроще.
                Тут доехали до рощи,
Посылает нянька рать лыка с дерева надрать.
А случилось это дело за границей, за пределом,
Там и роща и поля во владенье короля.

В роще, зеленью укрытой, находился принц со свитой,
Под рожки и своры брань, он гонял лесную лань.
В вихре лошадиной мощи вылетает он из рощи,
Взором вдруг простор обняв, вздыбил резвого коня.
Дева перед ним предстала с красотою небывалой,
Под монашеским платком, в сарафане, босиком.
- Кто ты, красная девица? Слышал я про небылицы,
Будто лани вдругорядь могут облик свой менять.
И царевна тут зарделась, ей и так давно хотелось,
Душу выплеснуть до дна, как судьба её трудна.
Рассказала, принц послушал, молвил: - Козни все разрушу,
И с другими наряду, скоро свататься приду.
Но царевна: –  Что ты, что ты! Хватит мне своей заботы,
Сгубит и тебя визирь, я уж лучше в монастырь.
- Твой  визирь змеёю вьётся, да не на того нарвётся,
Погоди короткий срок, будет и ему урок!
С новоявленной невестой дальше путь держали вместе,
Докатились до села, нянька лапти доплела.   
Про надежды, счастье, беды, всё вели свои беседы,
Разлучила их заря у ворот монастыря.

С возвращеньем у царевны появилась к жизни ревность,
Порвала печали нить, стала изредка шутить.
Вечером, смыкая вежды, ей маячил луч надежды,
И ночами в сладких снах принца видела она.

Доходили редко вести, что в соседнем королевстве
Принц о суженной скучал, да науки изучал.
Он и впрямь, надежды полный обещание исполнить,
И про царство, и про знать, всё старался разузнать.
И прослышал он, что в ските старец, ранее – учитель
Верноподданных мирян, лично знает визиря.
Принц к нему, мол, вот такое дело не даёт покоя,
Мне б совета твоего, что ты знаешь про него?
- Знаю, с ним пересекался, но товарищем не звался,
Был он ловок и речист, только на руку не чист.
Знать бы, что налито в бочку, молоко ли это точно,
Кое в чём и минерал цвет в мгновение менял.

Как бы ни тянулось время, проросло надежды семя,
Из терпенья вышел прок, подошёл урочный срок.
Вновь вельможные старшины подготовили смотрины,
Женихов ждут и гостей из окрестных волостей.
На реке идут работы, плотник трудится над плотом,
К берегу везут волы пушку, цепь и кандалы.
Гости съехались, поели, на невесту поглядели,
Только удивило их: - на дворе один жених.
Жребий страшный, это верно, но учесть и то, наверно,
Что сулит приданым он и жену, и царский трон.
Что ж, расселись по каретам и отправились на реку,
Ставя ставки по пути, пофартит, не пофартит.
Вот на плот визирь выходит, при гостях и при народе,
В бочку бросил из горстей два шара, но двух мастей.
Красный искристо сияет, сфера солнце отражает,
Чёрный мрачен, как муар, словом неприятный шар.
Претендент выходит смело и толпа окаменело
Смотрит вслед. Народ смущён. Вышел Принц. Да, это он!
Пальцем молоко потрогал, облизнул и  даже вздрогнул,
И послышалось с горы: – В бочке – чёрные шары!
Но презрев предупрежденье, вынув шар, в одно мгновенье,
Мановением руки бросил шар на дно реки.
Шум в толпе и в царской ложе: – Жребий так тащить негоже!
Цвет, что б жить, иль умереть, не успели рассмотреть!
Принц в ответ кричит надменно: – Всё решится непременно.
Я, как кость, судьбу свою водяному отдаю.
Цвет шара – простая малость, шар второй достать осталось,
Если красный – цепь на мне, если чёрный – на коне!
Царь в ответ махнул платочком, а палач, нагнувшись к бочке,
Бережно, как божий дар, вынимает чёрный шар.

Всюду радостные лица, вся толпа бежит к столице,
Все надеялись не зря славить нового царя.
А визирь в испуге сжался, мыслит: – Кажется, попался,
Раскусил он до конца все уловки мудреца.
Не дождусь теперь прощенья, и, не дожидаясь мщенья,
Не о милости просить, надо ноги уносить.

Рассказать о свадьбе рад бы, только не был я на свадьбе,
Мёд не пил, пирог не ел, просто было много дел.

                Олег Кекушев