Никогда не разговаривайте с неизвестными. Воланд

Москва тридцатых. Патриаршие пруды.
Был жаркий день, и, по аллее вдоль шагая,
они, в киоске попросив воды,
уселись в тень, о чем-то рассуждая.

Иван Бездомный (молод и силен)
и Берлиоз (редактор МАССОЛИТа,
он образован, важен и умен,
им чаша знаний уж давно испита).

Столь ранний час, но в парке ни души.
Они, беседу развивая,
о вере жарко спорят средь тиши,
в века истории вникая.

— «Ты осмеял явление Иисуса
в час давний в миг звезды падения,
но позже с истинного сбился курса,
тем самым доказав рождение.

Садясь за написание статьи,
ты создал образ, в силу представленья,
Иисуса, как дитя Земли,
но он был только плод воображенья!

Ты должен был не описать в мгновение
его нам образ почерней,
а доказать нелепость убеждения,
что был, мол, бог среди людей...»

Так Берлиоз напутствовал, назвав
ряд фактов, смело убеждая.
Его Бездомный слушал, замолчав,
разумным мыслям впредь внимая.

Вдруг ниоткуда, над землей вспарив,
явилось странное видение.
И Берлиоз, дыханье затаив,
застыл, почувствовав смятение.

Его внимание привлек
престранный тип (что несомненно):
воздушный в клетку пиджачок,
сам мал и тощ неимоверно.

Тут Берлиозом ужас овладел.
Закрыл глаза, вся смелость позабылась.
Когда же местность снова оглядел,
все кончилось, виденье испарилось.

Он успокоился и мирно продолжал
ту речь, что прервалась секунд на три,
рассказывал все вновь и убеждал,
решив, что это следствие жары.

Так Берлиоз поведал о Фаммузе,
и об Озиризе и про Мардука,
и даже не забыл о Вицлипуцли,
история была ему порукой.

И вот когда он ведал о былом,
в аллее показался человек.
Но мы не можем утверждать о том,
каков его был точный век.

Он был не мал, и не высок,
в костюме сером заграничном,
в туфлях под цвет, берет на бок,
нес трость движением привычным.

Он гладко выбрит был, брюнет,
но бровь одна чуть-чуть повыше,
один глаз - черный (шлет привет),
другой - зеленый (смотрит свыше).

Чуть покосившись на друзей,
он сел поодаль без смущения,
и стал как будто веселей,
услышав вскользь их рассуждения.

К ним подошел, внезапно встав.
Те поглядели удивленно.
Приветствием им честь отдав,
сел с ними он непринужденно.

— «Он немец. Нет, скорей поляк.
А может даже англичанин, -
застыл немой вопрос в очах, -
однако он довольно странен»

— «Так Вы изволили сказать,
что нет Иисуса, так ли это?» -
он поспешил вопрос задать
и с нетерпеньем ждал ответа.

— «Вы не ослышались, бесспорно»,-
ответил Берлиоз учтиво.
— «И я согласен с ним покорно»,-
Иван добавил. Тут игриво

блеснули огоньком глаза
у иностранца в восхищении.
— «Вы атеисты!? - он сказал
с невинным чувством изумления. –

Поверьте, это навсегда
останется лишь между нами.
Ни слова точно. Никогда.
Клянусь об этом только с вами, -

затем украдкой оглянувшись,
как будто испугавшись рока,
спросил опять, чуть-чуть нагнувшись, -
неужто веры нет и в Бога?»

— «Да, мы не верим, но спокойно
об этом можно говорить.
Теперь мы все живем достойно,
о сказках должно уж забыть!»

— «Позвольте. В утверждение сие
вы свято верите опять?
А доказательства про Божье бытие?
Их, как известно, существует пять».

Ответил Берлиоз: — «Они
не стоят ровно ничего,
не больше просто болтовни,
о них забыть пора давно».

— «Вы повторили мысль Иммануила
(безумен был - преданье злое),
но вот курьез - ведь он, что мило,
в насмешку доказал шестое».

— «Ах, Вы про Канта однозначно, -
он, улыбнувшись, подтвердил, -
но это также неудачно,
недаром Шиллер говорил».

— «Но если Бога нет, то кто же
всем управляет? Право, бред!
Ведь нет случайностей, похоже.
Должна быть сила! Что в ответ?».

— «Сам человек!» — «Друзья, постойте,
но ведь здесь нужен точный план,
лет так на тысячу. Извольте,
что человек тут сможет сам?

Ведь он не только жизнь чужую,
не ведает, что завтра будет.
Судьбу он не изменит злую.
Правитель вас такой погубит», -

сказал он и слегка небрежно
достал червонный портсигар
(он был громаден, в центре снежно
сверкал бриллиант - бесценный дар).

Поэт и немец закурили,
а Берлиоз вдруг возразил:
«Вы нас во многом уж винили,
но я свой день не позабыл.

Могу сказать, что точно будет
сегодня вечером со мной.
Пускай меня и строго судят,
но я-то знаю жребий свой.

Сейчас зайду я на Садовую,
а в десять буду в МАССОЛИТе.
Ведь я-то жизнь свою бедовую
уж знаю, Вы меня простите.

На заседание зайду
и председателем там буду...»
— «Не говорите ерунду,
а то я истину забуду!

Ведь этого не может быть.
Уж Аннушка купила масло,
успела даже и разбить...»
Лицо редактора погасло.

— «Простите, что за чепуху
несете Вы? - Иван воскликнул -
Не посещали на веку
лечебницу?» - Бездомный стихнул.

— «Бывал не раз и не забыл
я о больнице для души покоя.
Но только жаль, что не спросил,
шизофрения что такое.

Но вы узнаете все сами, -
воскликнул иностранец, - скоро!»
— «Я извиняюсь перед Вами,
мне нужен друг для разговора.

Да, он шпион! - шепнул Иван,
когда ушел от незнакомца. -
Наверно, русский эмигрант, -
воскликнул он, жмурясь от солнца. –

Ты посмотри, как говорит
по-русски: без акцента, чисто.
Ты документы попроси,
а то сбежит. Идем же. Быстро!»

И поспешил соединиться
вновь с незнакомцем. Тот же, встал
и, не замедлив извиниться,
им документы показал.

Друзья смутились. — «Нет нужды.
Мы рады, с Вами что знакомы! -
исчезло чувство вмиг вражды. -
Вы консультант? Какой же зоны?»

— «Сюда приехал скорым рейсом,
чтоб рукопись расшифровать.
По черной магии профессор.
Я истину пришел узнать.

И в этом мире я единый
по чернокнижью консультант,
специалист-историк сильный.
В делах науки — я педант».

— «Ах, Вы историк!» - с облегченьем
редактор радостно вздохнул.
«Быть может…» - он сказал с сомненьем -
«Вам вещь хочу сказать одну:

оставьте Вы свои сомненья -
Иисус всегда существовал!
Забудьте прежние сужденья,
я вам на правду указал.

Не надо больше доказательств.
Я, утверждая, буду правым.
Все дело в низости предательств,
белом плаще с подбоем кровавым...»
              …
Так он сказал и удалился,
оставив их в недоуменье.
Кто он? Куда он испарился?
И было это лишь видение?

А он был рад, что так случайно
узнал о мыслях москвичей
Открылась поколенья тайна.
Однако есть дела важней.

Ведь дьявол сам сошел на землю,
чтобы отметить ритуал,
предавшись яркому веселью,
для нечисти устроить бал.

Одна проблема с королевой.
Та, что должна предстать пред свитой,
должна быть преданной и смелой
и звать должны лишь Маргаритой.

Помощниками в деле сложном
ему Коровьев был и кот,
и Азазелло, кто, возможно,
и стал кота звать Бегемот.