карта января

                Белое, чёрное и цвет
                Борис Сафронов

Проходя тёмным вечером городским
поздним дождём, не смывающим людей
эфемерным запахом времени из-под чугунных крышек
ты ожидаешь
на так называемых улицах становится всё тесней
и наступает число поворота: мороз!
Теперь, после металлического движенья и блеска
всё определяет белый, впереди и повсюду
наполняя дыханье, поднимается по коре и ветвям
стволы под снегом становятся как белокожие деревья (берёзы)
а над домами, где переметает, является тело метели
там ловят завинчивающихся в молитвенном танце
плавающих, рассыпающихся в мгновенном мерцанье
кубарем исчезающих и тому подобных оригиналов
воздушных стихий
ямочки найдёшь на пороше, в птичьем царстве
нехоженого бульвара
в пространстве, открытом глазу, запретном для ходока
бывают всякие фигуры на плоскости, читаются
только с высоты соседственной колокольни, а так не разберёшь
и снегиря теперь не услышишь, повсюду воробьиные дети
Настоящее запустенье не на крышах автомобилей,
если хочешь увидеть
бери свою трубку и войлочные сапоги (валенки)
спускайся по склону к прудам, где ни зги
шумно дыши, как собака
вот причина страданья
поток идёт из неведомых величин прошедшего
или же из глаголемого будущего
в маленькой единичке, коморке приснившейся
вспыхнула жажда времени, удар желания, жажда аджаж
свирепые ноздри человечища обретают
очертания на лице земли
океаном плоти
ты жив посреди зимы, видишь январские сетки
воздуха, льдинки, огонь
весело пей эту смесь (глинтвейн), корми кота,
если есть, иль катайся в снегу
а ещё
пригласи подругу туда, где прыгают заводные
дурни и музыка пахнет театром
тепло и холодно, выйдешь, рука в руке,
а мысли мятутся по ветру туда и сюда
и думаешь, глядя на мёрзлые воды:
на чужих берегах енисейский кыргыз
повторит смешные слова:
берёза, валенки, глинтвейн