Его Величества лейб-гвардии улан

           Посвящается  Дмитрию Вдовину            

Прошло  всего  130  лет,
И  в этой  летописи  дед,
Который  основал  мой  род,
Пришёл  из  Леты  в  этот  год.

И  он  сегодня   здесь,  со  мной,
Чтоб  рассказать  о жизни  той,
О  Первой  Мировой  Войне.
Её  он встретил  на  коне.

Дед  соответствовал  ранжиру:
Брюнет,  высок,  ни капли  жира.
Был  призван  посему  в  уланы,
В  Его  Величества  охрану.

На  смотрах  лихо  гарцевал,
Честь  Николаю  отдавал.
Гордился  службою  своей.
Любил  свой  полк,   берёг  коней.

Жена  ждала  его на Волге,
Да  сроки  службы  были  долги.
Полк  Венценосных  охранял,
Он  им  на  верность  присягал.

Дед  был  толков,  любил  учиться.
Он  думал… это пригодится,
Когда  со  службы  он  вернётся
И  грамотно  землёй  займётся.

Пока  ж  Столыпина  читал,
Магницкого  любил,  решал.
Дед  к  языкам  способен  был:
Немецкий,  польский  сам  учил.

Смекалист  был.   Был  ловким,  сильным.
У  Маннергейма  стал  посыльным,
Когда  настал  год  роковой
Войны той Первой  Мировой.

А  вольнодумцы  шли  в  народ.
Вот  и  в  войсках  пошёл  разброд.
Охраны  полк  верен  присяге,
Ему  не  занимать  отваги.

Был  послан  на  передовую
В  ту  пору  смутную,  лихую.
И   верно,  крепко  воевали,
В  боях  кровавых  побеждали.

Мой  дед  писал  жене  любимой:
«Твоей  молитвою  хранимый,
От  пули  я  спасён  шальной,
Вернусь  я  невредим,  живой».

А  пуля  та  коня  убила,
Лошадь  упала,  придавила.
Решил  дед  мёртвым  притворяться,
Чтоб  ночью  до  своих  добраться.

Да  немец  тоже  не  дурак,
Вертел  он  деда  так  и  сяк.
Живой  улан,  не  виден  тлен.
Вот  и  попал  солдат  наш  в  плен.

Француз  с  ним  рядышком  страдал,
Одет  был  плохо,  замерзал.
Одежду  дед  с  ним  разделил,
Ему  же  рукавицы  сшил.

Француза  Красный  Крест  забрал.
От  голода  дед  погибал.
Был  и  тогда  расклад  такой –
Раз  ты  в  плену,  значит  чужой.

Народ  в  России  Зимний  брал.
Самодержавие  свергал.
Кому ж   до  русского  солдата
Когда   свой  брат  пошёл  на  брата.


Француз  улана  не  забыл,
Ему  он  хлеба  приносил.
Опять  судьба  его  хранила,
Ведь  за  него  жена  молила…

Попал  дед  к  фермеру  потом,
Был  принят  как  в  родимый  дом.
Хозяину  так  полюбился,
Хотел, на  дочке  чтоб    женился.

Из  плена  он  не  раз  бежал,
Но  снова  к  немцу  попадал.
Просил  того,  чтоб  отпустил,
Жену  и  Родину  любил.

«На   родине  твоей  разруха,
Там  люди  пухнут  с  голодухи.
Здесь  зятем  станешь  ты  моим,
Коль  дочкою  моей  любим».

Улан  упрямо  отвечал:
«Своей  жене  зарок  я  дал,
С  нЕй  будем  на  земле  трудиться
И  дети  тАм  должны  родиться».

Свободу  фермер  обещал,
Он  у  властей  похлопотал…
А  весточка  летела  споро:
«Любимая,  я  буду  скоро».

Бежал  бегом  дед  от причала,
Жену  свою  обнять  сначала.
Та  в  платье  белом  подвенечном
Его  ждала , казалось ,  вечность…

Сердечко  билось,  прилегла…
И  солнце  затянула  мгла.
И  всё  село  повергло  в  шок.
Представить  муж  себе  не  мог:


 
Супруга  в  платье  подвенечном
С  улыбкой …  сном… уснула… вечным.
В  лицо  остывшее  смотрел
И  в  этот  час  он  поседел.

А  немца  как  судьба  хранила?
Под Кёнигсбергом! это  было.
Мой  дядя  след  его  искал,
В  Калининград!  служить  попал.

          ***
Когда  был  дед  ещё  Митюшкой,
В  соседях  родилась  Катюшка.
Тогда  ещё  подростком  был,
С  девчушкой  нянчиться  любил.

Малышку  к  небу  поднимал,
Своей  невестой  называл.
В  ответ  «Агу»  звучало  ясно,
Смеялся  мальчик: «Ишь,  согласна».

Летело  время,  Дмитрий  встретил
Свою « невесту»  и  приметил
Её  большие   синь-глаза,
По  пояс  русая  коса.

В  её  глазах  печаль  сквозила –
Ребёнка,  мужа  схоронила.
«Испанка  Чёрная»  ходила,
Хоть  стар,  хоть  млад – подряд «косила».

Теперь  уж  оба  были  вдовы,
Вот  так  судьба  свела  их  снова.
Друг  улан  был  послан  сватом.
Мама  родилась  в  20-м.

Мой  дедушка  трудился  много,
И  сыновья  росли  в  подмогу.
Весною  пашни  засевал,
На  Волге  баржи  разгружал.


Мечтал  хозяйством  крепким  жить.
Поволжье  всё  бы  мог  кормить.
Он  мощь  России  умножал.
Любил  он  землю,  понимал.

Но  деда  вновь  судьба  сломила,
Его  с  землёю  разлучила.
И  жизнь  в  колхозе  не  спасала,
Магнитка  по  нему  «скучала».

Рождались  в  ссылке,  умирали,
Бараки  жутко  промерзали.
Детей - 15. С мамой - 5 
Сумели  выжить,  устоять.

Дед  говорил  сынам: «Смотрите,
Ведь  вы  на  золоте  стоите».
-  «Где,  тятя,  где?  Не  вижу  я».
 - «Вот  наше  золото  -  земля»!

А  в  41-м  вновь  призвали.
Мой  дед  и  дядя  воевали.
Когда  ж  покончили  с  войной,
С  наградами  пришли  домой.

В  Магнитке  пленных  было  много.
Солдат  не  охраняли  строго.
Хлеб,  молоко  им  дед  давал.
Свой  плен  давнишний  вспоминал.

Конвой  всегда  сопровождал
Тех,  из  СС,  кто  лютовал.
Простым  солдатам  помогали,
Их  милосердьем  окружали.

Таков  был  в  жизни  дед-улан,
И  дар  ему  был  Богом  дан:
Любить  людей,  любить  Отчизну.
Потомки,  не  жалейте  тризны

Тому,  кто  Родину  спасал,
Её  историю  писал.
Хвалу  и  честь  ему  воздайте,
Корней  своих  не  забывайте!

        ***
Я  внукам  говорю: «Смотрите,
Вы  же  на  золоте  стоите».
 - «Где,  бабушка,  не  вижу  я»?
 - «Да  вот  же  золото – ЗЕМЛЯ»!