Лента Мёбиуса и бутылка Клейна

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . "...Разница лишь в ощущении благоговейном —
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Кто-то вкушает келейно «бутылочку Клейна»,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Кто-то стаканом портвейна доволен вполне.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Правду ли я говорю, утверждая, что лгу?
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Глупый ответит, а умный подумает: «Боже!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Это тот камень, который ты сдвинуть не можешь!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Так и умрешь в заколдованном этом кругу!..."
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И.В. Царёв. "Глоток вина из бутылки Клейна".



Хотел я зреть, а по-другому - спеть,
Весомой песней на ветвях Отчизны.
Мечтал прозреть и громко в хоре спеть
Лучистый гимн без горькой укоризны.

Во мне росло, помимо тёплых слов,
В щемящем дне хранилище печали,
Росло и зло под рёв тупых ослов,
Когда они  беду со мной венчали.

Как тот паук, я плёл рутину мук
Из ленты лет, запутанных в пространстве,
В котором звук от судороги мух
Зудел мольбой при солнечном убранстве.

Как будто жил, тянул мечту из жил,
Ходил волной ветров над спелой рожью,
В шипах ожин барахтался во лжи,
Пытаясь вникнуть в заповеди Божьи.

Как мир хорош!  Взгляни со всех сторон,
Со всех пещер и магий  подземелий:
Под грай ворон и марши похорон
Тебя судьба с костями перемелет.

Как свет пригож, где правит блат и грош,
Смотри со всех крестов у поднебесья:
Под сотни кож заходит пули брошь,
И вот вам кровь, как орден силы бесьей.

Не тьма по мне за грудой тех камней,
Где пьёт Сизиф свой пот и слёзы лижет,
А сила вне сомнений чёрных дней,
Весна её на ветки почкой нижет.

Не мне молчать. У правого плеча
Протенькал ангел трелью соловьиной:
Зажглась свеча и тёплая моча
Весёлым воском выкрасила вина.

Одним - стакан, другим по сто токкат,
Налитых днём с огнём в бутылку Клейна.
А мне стога у гари эстакад -
Ищи слова  в них  горько  и елейно.

У дна реки свою тоску реки,
Дугою губ замаливая беды,
И береги, насмешкам вопреки,
Огни любви, что  радостью воспеты.

И я осип, вопя, что было сил,
По детским снам летя с велосипедом.
Слова  «спаси!» на хрустнувшей оси
Моей Земли - то шёпотом пропеты.

То был тупик, оазис новых спиц,
Согнул он обод странствия восьмёркой.
Под гул тупиц и клёкот мёртвых птиц
Гуляла вечность по заветам смёткой.

Корабль орал и бредил до утра:
Он к пирсу  речи  раной был причален.
Где тот аврал на зорьке под  «ура!»,
Птенцы который в голоде кричали?

Настанет миг и скажут мне – аминь,
Накроют сердце радугой молитвы,
Её кармин уйдёт щепой в камин,
По острой грани на словесной бритве.

Я был распят. Бежало время вспять,
Крутился вихрь по мёбиусной трассе,
От голых пят отталкивая пядь
Родной земли, где каждый гвоздь прекрасен.

2014.