Правильный стих

Много шрамов и ссадин бывает,
А судьба – выпадает одна.
Кто про Кодекс родной забывает,
Завершает у самого дна.

От тюрьмы и сумы нет спасенья.
Ты прочухай, вот стрёмный момент:
Как схилять от дурного влеченья,
Даже если ты правильный кент?

Может, просто не в масть обломилось –
Так уж сразу на нарах лежать!
Ты же, керя, не дашь мне прогнать,
Ведь тебе там бывать доводилось.

Но не дай боже, зехер дешёвый
Там случится! Ты знаешь, братан, –
Даже если ты корешь бубновый –
Что в натуре наступит яман!

Помню детство от самых пелёнок:
Был воспитан, не лох, не жиган.
Был прилежный и чистый ребёнок,
А поставили штамп: хулиган.

Было, на уши ставил округу,
Задирался и шлындал в шалман.
Прокурор оказал мне услугу –
И отчалилcя я на кичман.

Ни майданом не бегал, ни баном,
Не канал и своим у воров
И на киче прозвался бакланом –
Чуть повыше простых фраеров.

Но с братвою нормально ужился,
Знал своё, за собою следил,
Но однажды косяк приключился,
За который-таки получил.

Что возьмёш от меня? – взятки гладки,
Только с воли остался должок:
Я на прелести про****ей падкий,
Да и ещё и подначил дружок.

Колесил я как гопник по свету,
Много шмар и сиповок видал,
А любил белокурую Свету,
Жарил ствол, но и с ней же кирял.

Как-то раз мы опять закутили,
И забили крутой косячок,
И такой приходняк подловили –
Я скакал, как простой дурачок.

Светка-лярва – любил эту тёлку,
Называл ее «мой мотылек» –
Приколовшись, кричала: «Наколку!»
Ну а я отказать ей не мог.

Был один цыганок-полукровок,
Он в картишки любил покатать,
А ещё обожал шалашовок,
А ещё был мастак малевать.

Жисть без кайфа канает без толку!
Чтоб оторве своей угодить,
Я решил цыганка попросить
На ступне мне накернить наколку.

Я в июне на свет народился
Под созвездием двух близнецов,
Так на пятке моей появился
Этот образ нагих пацанов.

И не знаю, уж что повлияло,
Может, дрогнула с-понтом рука,
Но на теле моём засияли
Два шмурка и в кудряшках рога.

Я б тогда не поверил, наверно,
Как мне низко придется упасть,
И что жисть так устроена скверно –
Часто туз выпадает не в масть.

Как-то раз вошляками заело,
И в помывочной гол донага
Начал мыть загрубевшее тело
Да невольно скользнула нога.
Вертанулся – поехал вприсядку
И упал как параши мешок.
Вот непруха! Один корешок
Увидал мою грязную пятку.

Он тогда начал вусмерть кататься
И базлал: «Это чё за дела?»
А потом начал так залупаться,
Что сбежалась с квартиры братва.

На меня стали пучить буркалы,
Всё хотели меня застремать.
Ах вы суки, волчары, шакалы!
Мне пришлось пред правилкой предстать.

И вот так мне покоя не стало,
Толковища пошла, балаган.
И очко по-натуре сыграло,
Когда вдруг появился пахан.

Зная точно тюремные нравы,
Я конкретно им стал объяснять,
Что они тоже в чём-то не правы.
Только где им такое догнать!

Мне отмазу железную надо,
Ведь братва не поверит в дурняк.
И цыгана, фувлыжника, гада,
Тут припомнив, погнал порожняк.

Я им втюхивать гон наловчился,
И горбатых лепил тока так:
Близнецы, типа, звёздный мой знак,
Ну а рог сам собой получился.

Тут меня стали брать на оттяжку:
«Заникшкни, гад, хлебальник закрой!»
Но, порвавши в запарке тельняшку,
Я стоял на своём, хот урой!

Знойный хипеш сильней разгорался,
Порешили меня доканать,
Я же волей и падалью клялся,
Но не мог оборотку им дать.

Кто батало мне вырвать божился,
Кто пришить или пасть разорвать.
И когда разговор не сложился,
Просто начали, суки, пинать.

Но на раз не за***ел, не зассался
И канючить пред ними не стал
И под градом ударов держался,
Но отъехал и в крае упал.

Всё глумились и буцкали урки,
Харкал юшкой, как падаль, в ногах,
И раздулися пальцы как чурки,
И круги появились в глазах.

И копытами били, и тазом,
Кто по почкам, а кто и в калган,
А когда навалились все разом,
Проломили насквозь шарабан.

Мне по полной программе воздали,
Обещались ещё расписать,
А когда уже, падлы, устали,
То оставили так подыхать.

И когда я валялся под шконкой,
Всё глумился Санёк Комитет:
«Ты с такою вот стрёмной наколкой
Огребёшь здесь немеренно бед!
Здесь такая байда не канает,
Здесь не любят таких забияк,
Мы загоним тебя на дальняк!
За себя каждый сам отвечает».

Но нашёлся товарищ на зоне
С погонялой блатной Логопед,
В воровском разбирался законе
И в делах был большой правовед.

Он тогда за меня заступился
И сказал: «Этот кореш не бык,
Нет свидетельств, что он оступился
Или брал когда-либо на клык!
Гадом буду, но он не кантачил
Он не вор, но хотя б не петух!»
Тут и свет для меня замаячил,
И взыграл мой опущенный дух.

Наступило большое смятенье,
И братва разделилась, шумя,
Но, подумав, мне дали прощенье,
То есть снова признали меня.

Если пить чифирёк по глоточку,
То не может случиться понос.
Вот какую в тюрьме заморочку
Из-за про****и я перенёс.

Очень стрёмное дело для урки,
Косогон, натурально пурга.
И вот, пятку прижав к штукатурке,
Я о стенку стираю рога.

Нужно всё завершить до рассвета,
И к утру прочно с прошлым порвать,
Но тебя, белокурая стерьва,
Буду часто в тоске вспоминать.