Не сразу строен Петербург, Окно в Европу открывая!

Она была счастливой
В своей безгрешной простоте,
Красивой и довольно милой,
В бездумной чопорной стране.

Ей было и не важно,
Кто бегал вечно рядом с ней,
Она была собой отважна
И многих бегунов сильней.

И не пыталась никогда прижаться
К плечу мужскому и просить.
«Ведь если вовсе не сражаться,
То невозможно победить!»

Она была умна не по годам,
И пользовалась этим, но отчасти,
Не видел, поражённый в хлам,
Другой мужчина власти.
Когда склонилось личико над ним,
И чуть лукаво и игриво
Шептало, жесты обронив:
«На лавочку и пиво,
Вам пить вино нельзя, запрет!
От Вас культурой только пахнет!
И заберите свой букет,
Любая роза с вами чахнет!»

Так милой грубостью своей
Она отвадила любого,
Кто так спешил признаться ей,
В любви, достойной лишь слепого.

В любви столь чистой и прекрасной,
Без страха,  страсти и желаний,
Со всей немыслимой,  опасной,
Пучиной безрассудочных признаний.

Она не верила словам,
В них блефа слишком много,
Катились слёзы по щекам,
И ей вдруг стало одиноко.

Не виновата вовсе, что не верит-
Ведь слишком долго обжигалась.
Забыла все свои потери,
Но боль в груди ещё осталась.

И наплевать на всех вокруг,
Пусть ненавидят, презирают!
Не сразу строен Петербург,
Окно в Европу открывая.