Песнь взаимопонимания

Я песнь пою, чтоб ты меня узнал,
И я тебя узнал,
И чтобы оба мы
Сожгли на алтаре одном
Кумиров наших ложных.

Сначала я пришел к тебе, пловец,
Живущий среди моря винограда
Прекрасной Франции;
Снег стряхнув с одежды,
К тебе пришел я. Издавна народ мой,
Стихию силы признавая,
Не понимал души твоей изменчивый характер.
И ты был слеп, как я,
И называл нас, молчаливых северян,
Бесстрастными и черствыми.
Приблизимся друг к другу, мой товарищ;
Смотри в мои глаза, я посмотрю в твои;
И ясный свет, приветом душ рожденный,
Да будет искрой, что зажжет огонь,
Уничтожающий кумиров наших ложных.

Народ твой дал мне пить из редких родников
Гюго, Мольера и Гуно.
А мой народ твою мечтательную душу обновил
Потоком чистым
Шекспира, Вордсворта и Китса.
Мы много радости для глаз и для сердец
Друг другу подарили.
И ты и я – мы к одному стремились свету,
Но только много, много лет подряд
Нас ослепляли ложные кумиры.
А ныне путь открыт:
Пылай, огонь, пускай бушует пламя –
Кумиров ложных сжечь не так легко,
И не слыхать нам песнь взаимопониманья,
Пока не станут пеплом ложные кумиры.

Вчера сказал я: «Немца я убью,
Я ненавижу немцев, их воинственность, их власть».
Взял я свой меч, пошел искать тевтона.
Смотрю, сидит один неподалеку
И голову склонил, как бы в раздумьи.
Я говорю: «Убью тебя, ты враг мой».
А он спокойно мне в ответ: «Ну что же,
Но дай мне пасть под сводами часовни».
Нашли часовню мы, вошли в ее безмолвье,
И меч я обнажил, а он, смотря в лицо мне прямо,
Вдруг прочитал раздумчиво и внятно
Песнь Гёте.
Чей же Гёте? Мой? Его? О нет!
Наш Гёте? Да, конечно.

И, меч подняв, я в ярости сразил,
Но не его, а ложного кумира.
И тут органа мягкий звук подкрался,
Приблизился неслышным шагом барса;
И в окна песен ворвались, как ветер,
Взорвавшиеся страсти вековые.
И я воскликнул: «Аппассионата!»
Его «Аппассионата»? Нет!
Моя «Аппассионата»? Нет!
Так чья же? Наша.

И с новой яростью я свой обрушил меч –
Не на него, но на кумиров ложных.
Когда же, как усталое дитя, в объятья тишины
Упала заключительная нота,
Когда два сердца наших стали
Похожи на морское побережье,
Где после бури чисто и светло,
Мой враг и я запели вместе песнь,
Песнь величайшую из песен человека,
Запели песнь взаимопониманья.
Когда мы с ним простились, я сказал:
«Я белым людям брат, не стану убивать их,
Враги мне чернокожий с желтолицым,
Пойду убью китайца или негра».

И вскоре желтолицего я встретил. У дороги сидя,
Склонил он голову в раздумии глубоком.
И снова я сказал: «Убью тебя, ты враг мой».
И вновь ответ спокойный услыхал: «Убей,
Но дай мне пасть на мягкие пески приморских дюн».
«А почему приморских?» – я спросил. И он ответил:
«На свете есть звезда, что я люблю всех больше,
И, на песок упав, в последний раз звезду свою увижу».

И мудрости Конфуция слова слетали с губ его.
Беспомощно мой опустился меч, и я сказал:
«Я в старой Англии всех больше
любил вот эту же звезду;
И правду твоего учителя любил
Сильней всех прочих правд;
Так будем вместе петь». И мы,
влюбленные в одну звезду,
Соединили над свободным морем руки
И пели песнь взаимопониманья.

Какая неприязнь к Америке и Штатам
Забыть заставит, как нам много дали
По, Лоуэлл, Эмерсон, мелодии Ланэ,
Проклявший бога техники Уитмен,
Уитьер – тот, чья жизнь была подобна песне!
Как осуждать мне пылкость итальянцев,
Когда передо мной страница Данте
Или когда душой и взором отдаюсь
Творенью Микеланджеловой кисти!

Я песнь пою, чтоб ты меня узнал
И я тебя узнал.
Сегодня близок день, когда увидим мы
Поверженных кумиров наших прах, богов лукавых наших,
Прах, устилающий дороги, по которым
Шагают смертные, исполненные силы,
Под звуки гимнов воинств первобытных.

О воинства великие! Я вижу, как идут они, идут,
Любовью всеобъемлющей полны,
Под песнь взаимопониманья.


Перевод В. Федотова