Раскаяние

- Снимите цепи и поставьте перед плахой,
- Кричал палач, натачивал топор,
Чтоб вынести суровый приговор,
Лишив всей жизни одним единым махом.

Раскаянье снисходит с неба в грудь,
Но поздно, поздно, что-то изменить:
"О, как же так? так, жизнь свою сгубить?
В последнем рваном крике потонуть.

И что теперь? Кому я теперь нужен,
Весь брошенный на осуждение толпы?!
И ни к чему теперь мои мольбы,
В последней думе я своей загружен.

Я не считаю себя светочем небес и правым,
Скорей всего, я никогда им не был,
Меня не примет, но а вас-то примет небо?
Глухих, слепых и со своим упрямым нравом?

У вас есть уши, но вы не хотите слышать.
У вас есть очи, но прозреть вам не дано,
Поганый рот ваш повторяет всё одно
И сонный взгляд скользит макушек выше.

Мне не страшны теперь не плаха и не камни,
Не рёв толпы, что поднимает всё на вздор,
Вы в зеркале боитесь видеть своих глаз укор.
Чем с вами быть, я лучше буду обезглавлен.

Я - не святой, не мне судить кого-то.
И вы - не Боги, чтоб вершить чью-то судьбу.
И я молчу, не держу зла и не веду борьбу,
Я суть искал, нашёл, лишь, дебри и болото,

Ушёл ещё сильнее в омут с головой,
И вскоре, потеряв рассудок, логику вещей,
- Чужой для всех и никому ничей,
- Во мне открылось просветление, друг мой.

И свет раскаянья ударил мечом в очи,
И больно было видеть белый свет,
Тот свет, которым был когда-то я согрет,
Теперь с утра морозил кожу, что есть мочи.".

И, вот, удар, и с плахи покатилась голова,
Фонтанами, ручьями текла кровь на эшафоте,
Вся тяжесть остаётся там внизу, а я в полёте:
"Пусть, я и мёртв, душа-то - не мертва.".