Гантели, белочка и немного ностальгии

Гантели достались мне в наследство. Нет, мне их не завещала дрожащим голосом троюродная бабушка, они просто переехали со мной с одной съемной квартиры в другую и с тех пор путешествуют в моем чемодане, каждый раз извлекая из очередного, впервые их увидевшего, человека:
 — Ух ты! Розовые…
 Да, блин, розовые! Было дело, я хотела их перекрасить, но врожденный пофигизм уберег. Жаль, что не уберег от списания в утиль кружки, с нарисованным с внутренней стороны чайным пакетиком. Сколько положительных эмоций она во мне производила, попав рано утром в руки очередного гостя, спросонья пытающегося этот самый пакетик извлечь... Как расширила она мой словарный запас  — да будет мусоропровод ей пухом, страдалице…
 Так вот, о гантелях — все началось с белочки. Не с той, которая «наш профиль», а с обычной представительницы отряда грызунов. Мы со Светкой тогда только перебрались с одной окраины Москвы на другую и вовсю осваивали гнездышко эконом-класса: хрущевка, первый этаж, санузел сов… сл… съ(вырезано цензурой), соседи пьют мало, но без существенных перерывов. В общем, типичное студенческое обиталище, не слишком бьющее по бюджету и в бодрящих пятнадцати минутах ходьбы от ближайшей станции метро. Первая неделя прошла в поисках аргументов со знаком плюс:
 — Нет, Лёлька, ветка-то наша. До Таганки без пересадок. А плита… Да фиг с ней, с плитой.
 — Ну да, решетки на окнах. Зато за окнами сквер.
 — Светка, а как бульвар называется, знаешь? Есенинский. Это судьба!
 На вторую неделю подгорающее печенье и курящие прямо под окном матерящиеся на все лады школьники почти перестали раздражать.  Светланка зубрила сопромат, я прогуливала историческую грамматику, в жизни намечалась полнейшая идиллия. И тут появилась она. Белочка.
 То, что в сквере водятся белки, мы гипотетически знали. Нам об этом, умиляясь, поведала хозяйка квартиры, видимо, пытаясь оправдать двойную оплату за первый месяц.
 В день исторического знакомства недобитая варежка раздраконила висящую на решетке кухонного окна птичью кормушку.  Именно на ее месте, нагло поглядывая сквозь стекло и натирая лапками довольную морду, это чудовище и восседало. То есть, что это чудовище, мы поняли позже, а сперва умилились на манер квартирной хозяйки:
 — Белочка. Какая прелесть!
 Прелести было решено сделать кормушку покрепче и регулярно подкармливать. Решено было Светкой, возложено, как водится, на меня. На следующий вечер симпатичный домик из ДВП был торжественно водружен на место почившей в бозе картонки и заботливо наполнен орешками.
 Утром, не ожидая подвоха, я выползла на кухню в поисках кофе и справедливости. Кормушки за окном не было. На ее месте, нагло ухмыляясь, сидела белочка. Уличного термометра не было тоже. Божья тварь, увидев, что я приближаюсь, благоразумно дала деру в сторону деревьев.  Ну, точно: развороченная кормушка валялась под окном рядом с выдернутым с корнем градусником.
 На вечернем совете белку решено было не кормить. Все-таки лето, чай, не вымрет.
 Следующее утро началось часов в пять глухим «бумс!» в кухонное окно. Твердо зная, что падать там уже нечему, я покрепче обняла подушку, но «бумс» повторился. Чертыхаясь, я выползла в пищеблок, где уже стояла взъерошенная Светка, смотрящая в окно с видом офигевшего юнната.
 Наглый грызун сигал в закрытую форточку, разворачиваясь в полете, отталкивался от нее окорочками  с громким «бумс!» и прыгал на еще покачивавшуюся ветку.  Попытки шугнуть заразу успехом не увенчались – выждав, пока мы разбредемся по комнатам, рыжая террористка продолжила измываться над форточкой и нами, как ни в чем не бывало.
 Через три дня такой жизни сдалась Светка:
 — Лёль, ты пойми, у меня диплом на носу, я домой приползаю глубокой ночью, ну не могу я так. Я у сестры поживу, а там, может, в общагу съеду.
 Меня хватило на десять дней, убитых на поиски новой соседки. С желающими проблем не было, но первое, максимум – второе утро, начинающееся рассветным «бумс» сдувало их, как ветром, а одной снимать двушку в Москве на заре моего студенчества мне было не по карману.
 Сокрушаясь, хозяйка обходила квартиру в поисках прописанного в договоре возможного материального ущерба, заглядывая чуть ли не за плинтусы. Перегнувшись через спинку дивана, неполный месяц служившего мне спальным местом, она изрекла:
 — Оленька, вы гантельки забыли.
 Кряхтя и поскрипывая(предположительно – диваном), она извлекла на свет божий спортинвентарь и протянула мне. Подавляя желание сказать, что у меня розовые гантели могли появиться только вследствие черепно-мозговой травмы или недельного запоя,  а я человек непьющий и головой не ударялась, я уложила находку в чемодан. В конце концов, вещь в хозяйстве нужная. Да и какая-никакая компенсация за моральный ущерб от белочки.
 Пять лет прошло, а я до сих пор просыпаюсь в пять утра без будильника.