Родриге Карлос Герреро

     Настоящего имени его никто не знал. Впервые он появился в Кастилии, кажется в городе Авиле, в тот памятный 1520 год, когда Кастилия взбунтовалась против короля и его налогов. Разумеется он не принадлежал к кортесам, диктовавшим подчас свою волю королю, хотя, слушая как он гордо, по буквам произносит своё имя, можно было подумать, что он принадлежит к рикос омбрес, или по-крайней мере к кабальерос.

     Родриге был человек неудержимой воли и мужества, внушавший ужас коррехидорам. Боялись его и фламандские купцы. Летом 1520 года он примкнул с небольшим отрядом к восстанию комунерос. В 1522 один из последних отрядов, защищавших Толедо, был разгромлен ландскнехтами. Среди восставших был и Родригес. После судебного разбирательства, длившегося несколько месяцев, его сослали на Канарские острова вместе с ещё двумя участниками восстания.

     Родриге презирал своего короля. Карл 1 рос и воспитывался во Фландрии. Что он мог знать об Испании, об её нуждах, о бедах, которые терпит народ. Как и его дед Фердинанд, он продолжал политику абсолютизма, зажимал города и был недоволен парламентом. А кортесы в свою очередь недовольны были им.

     Два года Родриге гнил в соломенном бараке, крышу которого заливало водой тропических ливней. И не то, чтобы работа была непосильной, но он не мог мириться со своим рабским существованием. Два года он ждал момента и бежал туманным утром. Будучи физически закалённым человеком и отличным пловцом, он не побоялся Атлантики и бросил ей вызов. На пятые сутки у него кончилась скудная пища и пресная вода, жалкий парус его лодчонки, и без того истрёпанный штормом, оторвало и унесло очередной бурей. Спустя ещё двое суток его подобрало турецкое контрабандистское судно и доставило в Танжер.

     Двадцать лет затем Родриге плавал матросом на турецком пиратском корабле. Корсары беспощадно громили и грабили испанские торговые суда. Родриге получил немало сабельных ударов, но судьба оберегала его, как мать бережёт первенца, не покидая его ни на минуту.

     1556 год принёс неожиданное известие. Карл 1 отрёкся от престола. На трон уселся его сын Филипп 2. Такого религиозного фанатика у власти никогда не видела Испания. Тяжко застонала она под его пятой. Инквизиция свирепствовала. Уничтожались лютеране и кальвинисты. Огромный красный глаз инквизиции настигал подчас людей совершенно невиновных, схваченных по малейшему подозрению. Король Филипп 2 приказывал хватать всякого, кого можно было заподозрить хоть в малейшем отклонении от ортодоксального учения.  Испания вступила в самый мрачный период своей истории.

     Родриге сошёл на берег в Валенсии вместе со своим верным товарищем Хозе Мерлуса. Корсары не нищие и в Сагунто на рынке им удалось купить у барышников хороших лошадей. Через пять дней пути они были уже в Толедо.

     Хозе был неудержимый пьяница и забияка, но стоило Родриге сказать ему во время ужина, что надо идти, и вспыльчивый Хозе оставлял собутыльников, поднявших уже кружки с Арагонским, и покорно шёл за другом.

     В тот вечер Хозе и Родриге шли по улице, наслаждаясь вечерней прохладой. С Тахо дул тихий влажный ветер, приносящий запах тины. Туман постепенно обволакивал улицы, окутывая прохожих и нависшие над головами балконы домов. Со стороны площади до друзей донёсся странный шум. Сотни людских глоток нестройно кричали что-то. Родриге напрягся и устремил свой орлиный взор в сторону площади. Любопытный Хозе уже посматривал на него, готовый кинуться вперёд по одному лишь знаку товарища.

     Площадь была до краёв заполнена народом. Разношёрстная толпа плотным кольцом окружала эшафот, сложенный из брёвен. Вокруг этого монументального сооружения суетились девять человек в белых просторных балахонах с капюшонами, надвинутыми так низко, что не видно было глаз. Эти девять слуг церкви обкладывали эшафот вязанками хвороста. «Инквизиторы орудуют», - пробормотал Хозе, но тут же осёкся. Стоявший впереди горожанин обернулся и уставился прямо на него. «Уйдём отсюда», - Родриге потянул друга за рукав куртки.

     Они обошли площадь параллельной улицей и незаметно снова слились с толпой. Инквизиторы меж тем закончили с хворостом и водрузили два столба посреди этой огромной вязанки дров.

     Из разговоров Родриге узнал, что вчера было устроено аутодафе во славу католической церкви. Осуждённым было предъявлено обвинение в колдовстве и сговоре с дьяволом. «Неплохой предлог для устранения противников королевской власти», - прошептал неугомонный Хозе и перекрестился.

     Внезапно громкие крики караульных раздвинули толпу справа от притихших друзей. Под конвоем в круг эшафота ввели двух еретиков. «Вот ваш дьявольский трон!», - завопил кто-то в толпе и она заколыхалась, ответив нестройным гулом.

     Один из осуждённых оказался мужчиной лет пятидесяти, с лицом, заросшим чёрной бородой, с воспалёнными красными глазами. Он часто моргал и в отблесках потухающей зари казалось, что он плачет. Второй был ещё совсем юноша, большеглазый, тонкий, с нервными худыми руками, теперь безвольно опущенными. Он ни на кого не смотрел, даже когда его заводили по ступенькам на эшафот. Его сотоварищ по приговору, напротив, напряжённо всматривался в толпу, словно отыскивал кого-то. Горький комок то и дело застревал у него в горле, он сужорожно хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на песок.

     Появился священник в длинном белом одеянии, с большим чёрным крестом в руке. Родриге не слышал, что говорила эта белая ворона, казалось, передние ряды людской толпы поглощают слова без остатка, впитывают их подобно губке. Вот страшный крест взвился в воздух, поднятый рукой священника, и одновременно с этим факелы зажгли солому и сухой хворост. Всё вспыхнуло в один момент. Огонь пожирал дерево и полз уже по одеяниям несчастных, прикованных к столбам. Истлели бумажные клобуки на их головах, пламя обжигало их тела. Особенно мучился юноша. Сумасшедший треск и гул пламени заглушал его крики. Тело его, крепко охваченное цепями, корчилось и извивалось. «Смотрите, смотрите, это дьявол пытается выбраться из него!», - завопил длинный тощий парень, расталкивая толпу, чтобы лучше видеть. Родриге с ненавистью смерил его взглядом. Юноша на эшафоте меж тем продолжал мучаться. Дым, относимый ветром, открывал то его почерневшие ноги, то голову с обугленными волосами. «Мальчишка задыхается!», - выдохнула толпа. Еретику и правда не хватало воздуха. Глаза его уже ничего не видели, их выжгло вместе с веками, но тело ещё продолжало чувствовать, окружённое со всех сторон лижущими его языками пламени.

     Никто в толпе уже не ликовал. Мёртвая тишина стояла на площади, только искры и языки огня с гулом отрывались от кострища, пронизывая чёрный ночной воздух.

     «Смотри!», - Хозе кивнул куда-то в сторону. Родриге обернулся. Тот самый горожанин в зелёной куртке рыскал глазами в толпе, явно кого-то отыскивая. Друзья переглянулись. «Не нас ли желает видеть этот крокодил?», - вспомнил Хозе свои неосторожные слова. Ну как же он мог забыть, что каждый третий из собравшихся здесь королевский шпион!

     Они осторожно выбрались на улицу и зашагали прочь, подстёгиваемые необъяснимым чувством – уйти скорее от всего того, что увидели на площади.

     На улице Подковы их остановили трое стражников с алебардами и потребовали ответа на вопрос: зачем они шатаются по городу в такой поздний час. «Не ваше дело, милейший!» - грубо ответил Родриге. В груди его холодело, в то время как к голове приливала кровь. Рука его уже нащупала за поясом ножны кинжала.

     В это время в конце улицы показался бегущий человек с факелом. В темноте пламя прыгало яркой рваной точкой. Бегущий приближался, что-то крича. «Именем короля! Задержите их!», - вопил он что есть мочи. Родриге вздрогнул и выругался, потому что узнал горожанина в зелёной куртке.

     Стражники выставили вперёд алебарды. Родриге не успел опомниться, как его схватили сзади за руки. Он сумел вырваться и выбросил вперёд огромный как гиря кулак. Один из стражников, как оглушенный в лоб бык, безмолвно рухнул на землю. Его товарищи кинулись на двух друзей. Человек в зелёной куртке воткнул факел в канаву и нырнул в темноту.

     Хозе отчаянно отбивался правой рукой, левая бессильно висела, вывихнутая в плечевом суставе. Родриге выхватил кинжал и осторожно отступал к стене, ожидая нового нападения.

     Со стороны площади послышался топот бегущих людей. Всё тот же горожанин – злой гений,возникший в судьбе двоих товарищей, приведя на шум драки десятерых вооружённых солдат, первым бросился на Родриге, не зная о кинжале. Родриге вспыхнул, он уклонился от удара нападавшего и пустил в ход своё смертоносное оружие. Тонкий и острый как лезвие бритвы, стилет вошёл в грудь врага по самую рукоять. Зелёное сукно окрасилось в чёрный цвет. Глаза горожанина остановились на лице Родриге и застыли, как и губы, силившиеся что-то прошептать. Его пальцы разжались и он сполз на камни мостовой, уже не в состоянии принести кому-либо вред. Родриге вытащил клинок, но тут же тяжелый сапог стражника выбил его из рук. Стилет блеснул в свете факела и звякнул где-то во тьме под ногами. Родриге яростно вцепился в солдата и оба повалились на землю. Хозе между тем тяжело ранил одного из нападавших, но и у него лицо было в крови. Он продолжал отбиваться ногами, когда его с трудом, словно быка, повалили на мостовую и связали руки, одну из которых словно прижгли раскалённым железом.

     Родриге выбрался из-под задушенного солдата, отплёвываясь кровью. Поняв, что друг связан и ему уже, увы, ничем не помочь, он нырнул в темень и добежав до факела, загасил его ногой. Тьма окружила его, отрезав от преследователей. Он ушёл незамеченным по одной из узких улочек Толедо.

     Через два дня инквизиторы устроили аутодафе над восемью кальвинистами. В их числе был Хозе Мерлуса. Когда после вынесения приговора «еретиков» везли в застенок, по Толедо поползли слухи, будто некий смельчак собирается отбить приговорённых к смерти на пути к эшафоту. Родриге сидел в кабаке, в самом тёмном углу, надвинув из предосторожности шляпу на самые глаза, и всё слышал. Сначала он удивился неожиданной новости. В следующую минуту, поразмыслив, он решил, что это глупость и безрассудство. Спустя час он уже твёрдо решил разыскать смельчаков и присоединиться к ним, ведь среди осуждённых был и его друг.

     Выйдя на улицу, он огляделся. Занимался рассвет. Чёрные стены домов посерели и продолжали светлеть с каждой минутой. Ночь уходила, уступая место новому дню, обещавшему быть кровавым, и от этого предчувствия у Родриге сжималось сердце. В такой час где искать заговорщиков? На окраинах города? В бедняцких лачугах? Это могли быть и кабальеро, и простые горожане. Испанцам не занимать мужества и отваги и беда тем, кто до сих пор этого не понял.
 
     Родриге решил начать поиски, хотя не слишком хорошо представлял себе с чего начать. Кабатчики закрывали свои заведения, восток розовел понемногу, окрашивая перистые облачка в невиданный дотоле красоты цвет. Родриге безуспешно бродил по окраинам. Заговорщики наверняка соберутся перед самой казнью и будут действовать точно и согласованно, и по этому их можно будет без труда узнать. К тому же, как у всяких заговорщиков, у них в глазах должен быть особый блеск, блеск азарта, предчувствия опасности и веры в победу, иначе всё бессмысленно. Так думал Родриге, медленно шагая по улочкам, продрогший от утренней сырости. День высушит не только росу на камнях, но и слёзы на глазах.