Дневник 78. Простое о нац. идее

Нет и, по-моему, не может быть национальной идеи.
С годами, бронзовея и консервируясь, не обидно и не без пользы чаще думаешь так.
Более того: противишься в себе поискам её в общечеловеческом, общенациональном смысле и «сердито» не соглашаешься с поставщиками вариантов «народного объединения», с русскими и нерусскими катализаторами и «дрожжами» неких многотысячных толп, идущих за «светочами» в одном направлении, воодушевлённых одной или несколькими «великими идеями»…
Что ОНИ имеют в виду, говоря о русской национальной идее? Выражаясь совсем просто: общее дело, «выбивающее» у всех или большинства патриотизм, гордость за страну и народ.
Любая национальная идея – это пристанище временного единомыслия, однако. А искусственное её возбуждение вообще вредно.
В современной России не может быть такой долговременной объединяющей идеи, настолько многослойно, противоречиво общество. Разделены нищие и богатые, провинция и столицы, левые и правые, либералы и почвенники, непримиримы друг к другу СМИ (даже в провинциальных городках, таких, как наш Вельск, газеты антагоничны и враждебны по многим вопросам; или по тому, что у одних они есть, у других нет), родители и школа, полиция и общество, партии…
Однако меня вовсе не пугает такой порядок вещей.
И я всё больше прихожу к мнению: национальная идея рождается, развивается и умирает в каждом человеке суверенно.
Возможно, для меня национальную идею олицетворяет «деятельный идеализм» и то, что я и без провожатых горжусь своей Родиной за «щит на вратах Цареграда», мудрого Ярослава, «Слово о полку Игореве», Кирилла и Мефодия, Поле Куликово и Бородино, Ломоносова и Державина, за века «золотой» и «серебряный», за величайшую русскую музыку, за первый спутник и Гагарина…
Да одной Русской Культуры мне хватит на всю мою жизнь, чтобы во мне никогда не ослабевало чувство сопричастности к великой стране, общую судьбу с которой я не хочу променять ни на какую другую, – вослед за прозорливыми словами Пушкина в его знаменитом письме в Чаадаеву.
«Смертная» и «мучительная» связь с нашими серыми пространствами, «журавлями в холодной дали», «серыми избами» тоже мощно входит в мою национальную идею – суть любовь к России.
И неразделимые во мне «родная печаль» (Ю.Кузнецов) неустроенности родных просторов, мой «деятельный идеализм» и гордость за великую, почти двухтысячную историю и составляют мою национальную идею.
Отнюдь не противореча друг другу.