Памяти лётчика Амет-Хана Султана

Когда старый орёл предчувствует приближение смерти, он из последних сил рвётся вверх, поднимается как можно выше. А потом складывает крылья и летит камнем на землю. Поэтому горные орлы умирают в небе — на землю они падают уже мертвые…

 — Амет-Хан Султан, 25 октября 1970 года (за три месяца до гибели)


 Мальчишка с царским именем – босой.
 У моря жил – мечтал достичь небес –
 Вот парадоксы жизни непростой.
 Алупка старая! Родился, вырос здесь.

 Амет в сезон курортников водил
 К вершинам Бедене-Кыр и Ай-Петри.
 И там в горах, наверное, решил
 Пилотом стать – летать подобно ветру.

 И вот сбылась мечта! Орёл – лети!
 Но тут война, смертельная  рулетка,
 Запутала все планы, все пути:
 Реальный бой серьёзней, чем учебка.

 На русский Ярославль  враги идут.
 Подбитый юнкерс пал, как чёрный ворон.
 Спасибо, друг надёжный, парашют
 Не подкачал: он за штурвалом снова.

 Дворянский титул немчика-барона
 Не впечатлял – шутил, свершив таран:
 «Упал, как все, подумаешь: персона,
 Что мне бароны? Я и сам – султан!».

 Победа близко! В отпуск в край родной
 Приехал и попал как-будто в ад:
 Его народ в теплушки всей гурьбой
 В три дня толкнул  НКВД приклад.

 Родителей, сестру спасти сумел,
 Брат получил лет 20 лагерей.
 И сколько их: таких кровавых дел.
 И сколько жертв невинных и смертей?!

 Чем бабушка-соседка предала
 Отца народов и его оплот?
 А дети? Крошки вовсе: мал мала….
 Не может быть предателем народ!

 И сколько он протестов ни писал:
 Вернул в Алупку лишь свою семью.
 Упрямством только злобу вызывал
 И портил биографию свою:

 – Амет, из Дагестана твой отец.
 – Но мать – татарка. Их нельзя делить!
 – Но по отцу народ, признай, глупец, 
 На сколько  легче стало б тебе жить!


 За сбитых самолётов злобный рой
 Давно бы мог ты Звёзды получить:
 Не дважды – трижды должен быть Герой,
 Когда б не стал татар своих хвалить.

 Он  в отпуске. Но грустной видит мать:
 – Ведь ты же дома, мама, что ж не так?
 Она – украдкой слезы вытирать:
 – Не та Алупка, ой, сынок! – не та!

 Соседка новая помои льёт,
 Ко мне во двор. Шипит: «Где ты взялась?!»
 Ведь женщина – а, как сапожник, пьёт.
 Халат, подарок твой, швырнула в грязь.

 Отец ее одёрнул: – Насибе.
 Не видишь: сын устал с дороги
 Ну что ты о себе да о себе?
 Пусть  хоть к земле привыкнут его ноги.

 После войны Алупку не узнать:
 Другая речь, обычаи и люди.
 Дома пустые стали заселять.
 А мать хозяев старых не забудет.

 Соседский Волька, русский паренёк,
 Нашёл в углу игрушечку – солдата.
 Мальчонке русому, пожалуй, невдомёк:
 Его ровесник здесь играл когда-то.

 И так мечтал скорее подрасти!
 Но повзрослел уж слишком, слишком рано:
 Он умер от жары и от тоски
 На полустанке N в  Узбекистане.

 Что ж надо жить: без неба он пропал
 И вновь вокруг друзья и самолёты.
 Но он всю жизнь не забывал татар.
 И сам себя не спрашивал он: «Кто ты?»
 
 Ему, татарину, запрет лететь в Париж,
 Хоть там и ждали его лётчики-французы:
 – Ты и в Париже, друг, не промолчишь,
 А нам скандал во Франции не нужен.

 – Своей я грудью прикрывал друзей –
 На это годен, звать не забывают.
 – И в Ленинграде сходишь ты в музей,
 А пить коньяк – другой пусть уезжает.

 Он лётчик-испытатель – он герой
 И в мирное, обыденное время.
 Отправившись в  полёт тот роковой
 Не на земле погиб, а в синем небе!

 Оставил даже в космосе свой след:
 Он имя  дал для маленькой планеты.
 Аэропорт в Махачкале, привет!
 Ты назван  был по имени Амета.

 И памятник в Париже: ну, хитрец!
 Хоть бронзовый, но всё ж в Париж попал!
 «Пилот от Бога» – верно: сам Творец
 Ему дорогу в небе начертал.

 И два народа: матери, отца,
 Тобой гордятся – что ни говори!
 Себе остался верен до конца:
 Орлы и умирают как орлы!