Самоконструирование курильщика

На часах половина второго ночи, самое время для тёмных дел, а именно создания вредной привычки. В голове моей мелькают самоописания моих друзей-курильщиков, говоривших о: «расслаблении», «отключке», «борьбе со стрессом» и «безмятежности действия». Сама я, конечно, тоже когда-то курила пару раз, но этот опыт уже не слишком чётко мне вспоминается. Я вышла из дома и купила в соседнем магазине Palmal ментоловые, те самые, что много лет курит моя лучшая подруга. И спички. Спички гораздо лучше зажигалок: они не только приятно пахнут, но и как-то душевнее, напоминают времена джентльменов с трубками или долгие разговоры на советской кухне, а не какие-то посиделки «гопников у падика». Сигареты мне, конечно, продавать не хотели. Последние месяцы в магазинах не верят в моё совершеннолетие. Моё нытьё и нежелание идти домой за паспортом их убедило, я вышла из магазина и поскакала в сторону Невского. Не то, чтобы поскакала, конечно, стёртая нога давала о себе знать, но я воодушевлённо надеялась на очищение мыслей и ту самую «безмятежность действия».
Я нервно открыла пачку и зажгла первую сигарету. Вопреки паре известных стихо, сигарета вовсе не грела руку, и вообще была какой-то не слишком удобной для обращения. В  голову лезли печальные мысли, с которыми я выходила из дома. Я злилась и не могла понять, как дошла до такого состояния, дым казался приятным дополнением моему отчаянию.
Я дошла до Невского проспекта и свернула в сторону Фонтанки. Ужасно хотелось постоять у воды, посмотреть на отражения фонарей на тёмной глади воды. Вокруг меня проносились роллеры, а я закурила вторую сигарету. Мне было всё также стрёмно, курение, казалось, действовало только как мысль о том, что я курю. Мимо меня проходили красивые пары, разговаривая о каких-то прошлых отношениях и грустные-грустные курящие женщины, которые казались чуть постаревшими версиями меня самой. Впрочем, это ничуть не останавливало меня. Я была полна решимости продолжить курить.
На набережной Фонтанки было непривычно тихо и уютно. Я зажгла третью сигарету и глубоко затянулась. Как же это, в самом деле, гадко. Стоя у реки я с каждым вдохом осознавала, что ничего более мерзкого я во рту не держала. Быть может, когда я курила раньше, я всегда запивала алкоголем, притуплявшим ощущения вкуса, но от этого моё нынешнее восприятие не казалось менее удивительным. Потрясающе, восхитительно мерзко. Горько и противно, раздражает нёбо и создает непреодолимое желание немедленно выплюнуть. Я продолжала курить и меня разбирал смех. Какой выдающийся отвратительный вкус, который даже ни с чем сравнить невозможно. Чуть-чуть не докурила, сдалась, хотелось выпить или заесть чем угодно.
Я шла домой и думала, что вредные привычки как-то не клеятся ко мне. Конечно, помня о Бейкере, я думала, что мне не хватало пояснений опытного курильщика о том, что я должна ощущать при курении, но попытки навязать себе их интерпретации, которые я так хорошо помнила, мне не удавались. Это было мерзко и всё.
Не то, чтобы я совсем отказалась от попыток самоуничтожения и конструирования в себе чего-то негативного, но курение пришлось вычеркнуть. Это уже слишком.