ода к обреченности

в глубине души ее
тает снег, и грязь мешается с водою.
русское, глухое бытие,
как способ встать спиною к нищете.

59 год болезней, одиночества, невзгод.
он - секретарь в прокуратуре,
он - советский сброд,
раб в миниатюре.

каждый вечер, каждый тусклый день
он возвращается с работы, желая умереть.
затягивает галстук серый сильнее и сильнее
в надежде, что придя на кухню, узрит Смерть.

но нет, не в этот вечер, не сегодня.
его рука не дрогнет пред концом,
он не испустит душу в преисподни,
не встретится с Творцом.

она, подобно Смерти во плоти,
поднимет взгляд и обречет на вечность.
и то, что раньше было признаком любви -
теперь лишь человечность.

теперь их брак скорее том по этике,
то, что мелким шрифтом на буклетике
написано. и все читают, лишь когда наскучит
читать большие буквы о том, что не научит.

ей 35, ему на пять лет больше.
и меньше жить, страдать однако дольше.
они красивы были б, если б улыбались,
как жаль, что они даже не пытались.

равнодушная ко всему, кроме наличия сигарет
губит душу ему, и спасения нет
в этом пыльном, пропахшем нафталином комоде
4 на 4, 2 на 2 в проходе.

его пассия, прежде Лигейя,
теперь только курит, бледнея.
не домохозяйка, но из комнат ни шагу.
всем бы такую отвагу.

она молчит, изредка шепчет слова.
порой не поймешь мертва иль жива.
но впрочем в словах нету прока,
коль ты до того одинока.

не может говорить даже с мужем,
потому что он мертв, перетружен.
перетерт советскими улицами,
от того так уныл и сутулится.

однажды она перекрасит квартиру
в черный, как надо, как во гробе.
заранее нужно готовить могилу,
если ты уже обречен в утробе.

если на одеяле твоем лента согласно полу,
если ты поступил и закончил школу,
пора разрывать могилу,
записать это внутрь, как стимул.
мотивацию к разложению,
в связи с географическим положением.

но они живут уже вместе 10 лет,
провожая закат и встречая рассвет.
они не занимаются сексом, не целуются в губы.
их натуры мертвы. их душы лишь трупы.

не смотрят телевизор, не читают газет или книг.
зачем забивать себе голову волнами сточных интриг?
едят вареные овощи, крупно порезанные, запивая все это водой.
не пьют алкоголь, ведь не имеет смысла пустой, безрассветный запой.

и вот однажды, осенью, с сигаретой в руках
она выйдет из черной комнаты. впотьмах
заденет руку чью-то хрупким плечом,
солнце озарит то смертным лучом.

опухшее тело висит, будто туша,
тело ее любимого мужа.
но вместо истерики, плача и скорби
она, проверяя, наличие боли
сигарету потушит о пальцы его.
встанет рядом на стул и с улыбкой больной,
снимет с петли и потащит на кухню походкой хромой.
ведь уже сварены овощи, налита вода.
ужин готовый к шести, как всегда.

она садит за стол его, ставит тарелку.
уходит курить. не замечая подделки
живого мужа, начинает увлеченно с ним говорить
и до того это жутко, что не с чем сравнить.

она ложиться спать, говоря:
"тебя рядом нет.
мне пора умирать"
жизнь прожита зря.

не за чем жить,
нечего больше терять.
плакать, смеяться, любить -
все это след октября.

муж разложился до кости,
жена не ждет его в гости.
она, умирая от голода,
к постели навеки приколота.

и если ты обречен в утробе -
окажешься в будничном гробе,
никак не уйти от серой могилы.
жизнь и смерть неисправимы.