Отрывок истории

Восемьсот семьдесят два дня нашей истории.
Два с половиной миллиона людей.
Чёртов план по захвату небольшой территории.
И две сотни тысяч не повзрослевших детей.

У нас был Жуков. Мы были уверены.
По вискам отдавался наш метроном:
Быстро – тревога, всё хорошо же – умеренно.
Кто же знал, что мы будем в корсете тугом.

Нам свыше даны были светлые карточки.
Двести пятьдесят рабочим, сто двадцать  пять – остальным.
Люди истощались и были точно как бабочки;
Та же хрупкость. Здесь каждый казался больным.

Зима. Открылась «дорога жизни» для нас.
Смерть ежедневна: сто душ каждый день.
Твой друг заснул, казалось, на час.
Не плачь. От него осталась лишь тень.

«Невский пятачок». Мы идём только вперёд.
Фюрер всем нам завещает лишь голод.
С сотни душ до четырёхсот смертность растёт.
В январе еды вовсе нет. Ты не жив. И пусть молод.

Трупы везде: их просто некому убирать.
Но мы несломимы! Наш город ещё рабочий.
Количество хлеба, наконец, начало возрастать.
В феврале дали МЯСО, завернув его в «Зодчий».

Бутылочное горло. Правый берег Невы.
На белой ткани лаконичное «Помогите!»
Пятачок ликвидирован. Начало новой главы.
Они ушли все: погибли в защите.

Теперь второй ударной командует Власов.
Фронт прорвали, но успели не все.
Чёртов ублюдок! Его душа не из флинтгласов:
Для  него фюрер – герой в ирмосе.

Вся площадь простреливалась, мой друг.
Кто бредил, просил себя застрелить – сам не мог.
И вот, фашист замкнул святой круг.
Спаслось десять тысяч, другим не надо подмог.

После мы смогли разорвать это горло.
Все ждали восемнадцатого января.
Не зря же блокада столько жизней стёрла,
Невинность снегов и земли багря.

Мы знали, что несколько дней – и свобода.
Шум канонад всё быстрей отдалялся.
В городе тишь – этого ждали исхода,
И метроном наш уже навсегда усмирялся.

Для кого-то это отрывок истории,
Для кого-то это её конец.
Мы отстояли свои территории,
Пролив реки крови и заглотив свинец.